Сталинские соколы

– У меня к тебе есть еще один вариант, ты не подумай, что избавляюсь, наоборот. помочь хочу. Пришла мне «указивка» подобрать несколько толковых летчиков для перевода в гвардейскую часть ВМФ. Под Курском мы немцев остановили, теперь война на Тамань и юг Украины перенесется. Вот я и подумал. перейдешь в иное ведомство, начнешь все как с чистого листа, а я, будет время, напишу ходатайство, разберусь, кто или что тебя топит, думаю, устраню проблему. Не сложится у моряков, всегда заберу к себе, связь со мной не теряй. Война рано или поздно закончится, у тебя говоришь семья, надо и о продвижении подумать.

Я поблагодарил Крупского, а сам подумал. с чего это полковник, без всякой волосатой лапы мне помочь решил, может и вправду – человек хороший.

Документы подготовили, и через три дня я отбыл из полка к новому месту службы, опять же получив разрешение на десятидневную побывку домой.

Только человек, вернувшийся из далекого путешествия, может представить себе счастье возвращения к родным, жаль, что оно было временным.

Я был зачислен в 8-й Гвардейский Штурмовой Авиационный Полк, куда прибыл в конце лета. Гвардейский полк действовал в составе ВВС Черноморского флота и входил в 11-й ШАД ВМФ, поддерживающую боевые действия на Тамани. Сменив «сухопутный» макинтош на морской китель и став гвардии лейтенантом, я осваивался на новом месте.

Полком с июня командовал двадцати восьми летний майор Мирон Ефимович Ефимов. Прошлый командир пошел на повышение и Ефимов, будучи к тому времени командиром эскадрильи занял его место. Это был очень улыбчивый, даже веселый молодой человек, чуваш по национальности. Вначале я подумал что Мирон, это его прозвище, а оказалось – имя. О командире в полку складывали легенды. Дважды в этом году он умудрялся вернуться с задания и посадить самолет после таких повреждений от огня зениток и истребителей, от которых Ил-2, несмотря на свою легендарную живучесть, должен был просто-напросто упасть, а экипаж. или покинуть самолет или отчаянно погибнуть. Понятно, что такой летчик был достоин примера и уважения. В начале октября полк перевели на аэродромный узел Анапа.

Вот она, теплая южная осень. Год назад в это время я замерзал под Сталинградом, а сейчас имею возможность греться под щадящими лучами короткого осеннего солнца. Даже в море еще днем можно окунуться. Васька разделяет мое блаженство, копошась в редких опавших листьях. Что же мне делать с тобой, летная кошка? Я заставляю ее плавать, может так быстрее заработают задние лапы. В голове семья и накопившаяся усталость. Я сейчас не задействован, даже не летаю, так сказать в запасном составе полка. Командир дает мне время освоиться, и привыкнуть к флотским особенностям. Хотя какие тут нюансы, небо везде одно на всех, а мой налет на Иле позволяет мне уверенно работать в любых новых условиях. Но усталость все равно есть. Мы привыкли к войне, она воспринимается как нечто обыденное, иногда со страхом начинаешь думать, а что будет после, сейчас мы все нужны большой стране, каждый на своем месте. Не смотря на все перегибы и самодурство, мы нужны, а после первых решительных побед, нас даже стали уважать – защитники, доблестное воинство. Останется ли это уважение потом, за гранью кровавого ада. И все-таки, усталость накопилась, постоянная мобилизация организма не может не сказываться на нервах и психики. На войне не болеют ни от ледяной воды, ни от холодного ветра, ну это ведь не нормально. Я уверен на все сто, нет, на все двести процентов, что нет на войне солдата, который бы каждый день, вставая, не проклинал войну и, засыпая, не думал бы о ее конце. Черт знает, о чем я думаю!

В ноябре полк приступил к активным боевым действиям, поддерживая керченский десант 18-й армии и нанося удары по морским коммуникациям и портам противника вокруг Феодосии. Я допущен к полетам, но не к боевым вылетам. Командир дает мне освоить район, все-таки море, даже в прибрежной полосе, это море, здесь свои правила ориентирования и выхода на цель. Его заместитель по политчасти и начальник штаба полка относятся ко мне с подозрением. Обычно кадры переводят в иную часть с повышением, а здесь. перевод с командиров звена в рядовые летчики. Но это их право.

Наступила дождливая южная зима, из дома нет вестей, а ведь жена скоро должна родить. Я посетил место своего падения под Новороссийском. Прошел почти год, и память не хочет сохранять жуткие моменты, с трудом отыскал место посадки и путь, по которому пробирались к Мысхако. Самолета уже нет, и мне почему-то стало тоскливо, лучше бы его не убирали.

Сегодня 23 февраля – 26-я годовщина Красной Армии. Перед строем зачитали поздравление.