Сталинские соколы

После нескольких лет военных скитания по чужбине мы дома в глубине Германии, но от этого не становится радостно. Ничего, кроме тяжелых потерь и утрат, да еще многочисленных аэродромов, отчетливо не вспоминается, даже плен, как страшное и отвратительное чудовище память старательно вычеркивает из своих записей. Эскадрилья доукомплектована истребителями, теперь нам есть на чем летать. Нам – это небольшой группе уцелевших опытных пилотов-бомбардировщиков, волей командования и тактической необходимостью ставших истребителями. Нашу эскадрилью укомплектовали самолетами, теперь за мной числятся сразу два ФВ-190А. Скоро может начаться нехватка топлива, надеюсь, что заводских запасов все-таки хватит. Мы базируемся вместе с остатками второй группы 4 истребительной эскадры, эксплуатирующей такие же Фокке-Вульфы. Что нам предстоит. воздушная оборона Рейха от британо-американских бомбардировщиков или атаки плацдармов советов. С чем бы мы ни столкнулись, в голове крутятся только одни удручающие мысли, похожие на слова старинной песни.

«– Мы должны драться, но никто из нас не знает как долго, и когда наступит конец насилию, чтобы мы больше не брались за оружие. Мы держимся вместе плечом к плечу – никто не сражается в одиночку. Мы сражаемся вместе и погибаем вместе, никто не умрет в одиночестве, никто не останется жить!»

Русские начали новое наступление, они вышли к Одеру, и теперь угрожают Берлину с востока. Сейчас период затишья, вызванного плохой погодой, остается спорить. бросят нас в ПВО или отправят уничтожать мосты на Одере.

Погода наладилась. В 6.15 утра три пары подняли на прикрытие наземных войск от ударов бомбардировщиков противника. Ели успели взлететь, как аэродром был атакован тяжелыми американскими истребителями П-47. За нами, уже под огнем противника взлетело еще две пары четвертой эскадры. Мы не успели собраться, и каждый действовал самостоятельно, бой проходил на ограниченном участке, на расстоянии прямой видимости друг друга, вдобавок мы постоянно переговаривались по радио. Зенитчикам аэродрома даже пришлось ограничить огонь, чтобы не попасть в своего.

С включенным впрыском правым виражем я зашел в хвост одному ами, пока ведущий прикрывал меня сзади. Я так волновался, охваченный охотничьим желанием сбить своего первого американца, что никак не мог сконцентрироваться и поймать П-47 в прицел. Ручка нервно дрожала в моей руке, а самолет заваливал небольшие крены то вправо, то влево, или рыскал капотом по горизонту. Боясь перегреть двигатель, я не мог долго использовать форсаж, а расстояние все не сокращалось, П-47 оснащенный очень мощным двигателем оказался скоростным самолетом. Ами ушел в пологое пикирование, еще набрав скорости, я бросился за ним, но, не выдержав бесполезной гонки, отдал его на усмотрение своего командира, отвалив в сторону. Затем, потеряв «первого номера», я самостоятельно пошел в сектор между восточной частью Берлина и Зееловскими высотами, но так и не встретил самолетов противника. С группой соединился только на подходе к Шенефельду.

Подвели итоги: три самолета 4 эскадры были повреждены на земле атакой американцев и один сбит в воздухе на взлете, среди наших пар потерь не было, зато четыре ами, два «ивана» и еще пять русским бомбардировщиков были сбиты, общий счет. одиннадцать против четырех.