Сталинские соколы

Наконец, в хлев зашел немецкий унтер-офицер, меня посадили на машину и привезли в симферопольскую военную комендатуру. В тот же день меня посетил майор Вернер, представившийся штабным офицером 11-й армии. Я рассказал свою историю, избегая подробностей своих взаимоотношений с Анной, а также, не делая акцент на активной врачебной деятельности в русском плену. Вернер часто прерывал рассказ, задавая вопросы и интересуясь деталями.

Какое наслаждение иметь возможность свободного общения на родном языке после стольких месяцев изоляции. Прощаясь, майор заявил, что, в целом, удовлетворен моей историей, но, поскольку идет война и возможны любые провокации врага, информацию необходимо проверить. Он пообещал сделать запрос в часть и осуществить прочие формальности. Я попросил также известить семью.

Меня перевели в немецкий госпиталь, находившийся в здании бывшей школы, и выдали солдатскую форму без погон. Я как бы находился под домашним арестом. В течение недели или более меня несколько раз навещал майор Вернер. Однажды он даже принес бутылку местного крымского вина из ялтинских подвалов. По его умению вести беседу и узнавать нужное я понял, что он не просто штабной майор, а, возможно, дипломат или офицер Абвера. Мы много говорили на различные темы, но больше всего о текущей ситуации в Крыму. Вернер расспрашивал меня о русских в Севастополе, о настрое простых солдат, их отношении к немцам и своим командирам.

Я рассказал, что русские далеко не варвары, но у них воюет много восточных народов. Есть обиженные большевистской властью. Но и они немцев считают фашистами и завоевателями, а не освободителями. Русские храбры, скорее – упрямы, многие предпочтут смерть плену, а если сдаются, то не от большой любви к немцам, а назло сталинским комиссарам. Упаси бог сдаться в плен нашим солдатам или офицерам, их ждет неминуемая смерть.

При этом Вернер посмотрел на меня с недоверием – но вам удалось выжить!

– Меня спас диплом врача.

– О жестокости комиссаров к нашим военнопленным нам известно. Вам, как врачу, лечившему русских, будет интересно узнать. когда большевикам удалось отбить Феодосию, они жестоко расправились над нашими ранеными, заморозив их на ледяном ветру, обливая морской водой, а в Евпатории немецких солдат убивали прямо в палатах.

– Это страшное лицо войны – парировал я, – наша артиллерия и мои коллеги из люфтваффе также бомбят госпиталя русских.

Общение с майором было как глоток свежего воздуха и источник информации. Я узнал, что нацисты планируют присоединение Крыма к территории рейха в статусе восстановленного государства готов по примеру немецкой Польши. В этом случае Симферополь переименовывался в Готенбург, а Севастополь – в Теодериксхафен.

От Вернера я узнал ситуацию на фронте. Крым был наш, но сил для штурма крепости не хватало, а подкрепления увязли на Дону. Десанты русских в Евпатории и Феодосии, на которые надеялись осажденные, были давно уничтожены или оттеснены за Карпачский перешеек. Правда, в районе Керчи русские сосредоточили крупные силы, угрожающие нашим войскам в Крыму. Сейчас фронт стабилизировался.

Была уже середина марта, когда в очередном посещении Вернер обнадеживающе сообщил.

– Запрос в часть подтвердился, осталась небольшая формальность. за мной должны приехать из третьей группы, и если мою личность идентифицируют, я буду полностью свободен и смогу приступить к обязанностям офицера – врача или летчика, в зависимости от моего желания и аттестации.

Прошло еще несколько дней, но мое положение не менялось. Через дежурного офицера я попросил связаться с майором Вернеров, но мне ответили, что Гер майор находится в командировке.

Наконец, в конце марта, за мной приехали сразу двое. лейтенанты Пихлер и Стефанинк.

– Своих не сдаем! – начал Карл. – нам сказали, что тебя тут Абвер пытает как красного шпиона.

Сослуживцы объяснили причину своей задержки. Меня просто некому было опознавать. Командир эскадрильи обер-лейтенант Вольф-Дитрих Хю на днях был ранен и сам попал в госпиталь, а командир эскадры Курт Уббен, забрав с собой две эскадрильи, перелетел на кратковременный отдых в Германию. Мне еще повезло, что в Сарабузе осталась моя эскадрилья.

– И все это время вы находились в двадцати километрах от меня и не прилетели на выручку – поддержал я юмор.

– Извини приятель, мы боялись попасть под подозрение и стать соучастниками – громко смеясь, парировал Иоганн. Теперь мы готовы реабилитироваться и отметить твое возвращение в кабаке с вином и девочками, правда, боюсь, глядя на твой внешний вид, нас не пустят ни в одно приличное заведение.

Меня отпустили, и в тот же день на штабной машине мы отправились в часть.

Всю короткую дорогу, а эскадрилья базировалась всего в двадцати километрах на север от Симферополя, я наслаждался вновь обретенным обществом боевых товарищей – молодых и беззаботных. Мы много шутили, они – по поводу моего пребывания у красных, я – просто так, потому что все получилось, и я вновь обрел свободу и статус.