Сталинские соколы

Теория продолжалась, нас, наконец-то, допустили к осмотру самолетов и даже разрешали их мыть, а в дальнейшем – разбирать и собирать двигатели и конструкцию планера, непременно натирая все детали до блеска ветошью. Венгерские королевские военно-воздушные силы имели полтысячи машин, из них около двухсот самолетов-истребителей итальянского производства. Нам предстояло осваивать «Чирри» – одноместный биплан, стоявший на вооружении, также для первоначального обучения поступило несколько «Фалько» – двухместных учебных версий более совершенного итальянского истребителя-биплана, недавно принятого на вооружение. В академии также было несколько аэропланов, доставшихся от Австро-Венгерского наследия, и вызывавших во мне ностальгию по молодости, как правило, они использовались для одиночных парашютных прыжков. Нам сказали, что в Кечкемете мы выпрыгивать с самолета не будем, а лишь ограничимся прыжками с вышки, что невиданно подняло боевой дух Имре. Затем нам устроили показательный прыжок. Собрав всех курсантов на летном поле, один из инструкторов парашютной подготовки поднялся на двухместном аэроплане, затем вывалился из кабины и прыгнул.

– Святая Агнес! – воскликнул Имре. Парашютист летел кубарем, неудачно покинув аэроплан, и ему потребовалось время, чтобы остановить вращение и раскрыть спасательный парашют у самой земли. Инструктор приземлился недалеко от стоящих с открытыми ртами курсантов, он должен был показывать пример, и пытался держать себя в руках, но при приземлении он подвернул ногу и первое, самое приличное, что мы услышали от него, это было.

– Дерьмо, чтобы я еще согласился на подобные выступления!

Вечером инструктор напился в стельку.

На следующий день нам предстояло отрабатывать технику прыжка на земле. Для этого нас всех погнали на трехметровую лестницу с верхней платформой как для прыжков в воду, курсанты должны были по очереди забираться наверх и прыгать в желтый песок с трехметровой высоты плотно сжав ступни полусогнутых ног. Подвернутая нога инструктора надоумила Имре на мазохизскую мысль.

– А что, если я поломаю ногу и вместо настоящих прыжков и будущих полетов попаду в госпиталь?

– Это плохая идея, – молвил я. – Если травма будет не страшной, после выздоровления тебя спишут из академии и отправят на русский фронт, а если перелом окажется серьезным, как ты потом сможешь зарабатывать себе на жизнь, тебе ни чего не останется, как сидеть на паперти базилики Святого Иштвана, среди таких же калек, лупцующих друг друга клюками, за милостыню.

– От судьбы не уйдешь, но не стоит это делать против воли всевышнего. Мой отец, служивший в первую войну, рассказывал историю про одного капрала артиллериста. Дело было на берегу Гнилой Липы, он командовал расчетом орудия, и был крайне суеверный. Перед боем он жаловался сослуживцем, что по всем приметам быть ему сегодня убитым, а приятели только подшучивали над капралом. Потом началась артиллерийская дуэль, и снарядом накрыло их пушку, весь расчет разметало, заряжающему, тому, что подтрунивал больше всех, оторвало голову, а у капрала ни царапины. Капрал, лишившийся пушки и всех товарищей отошел в окопы. Русские пошли в наступление, наши в контратаку, ну и капрала за собой увлекли. Налетели казаки с фланга и всю роту порубали, один казак хотел проткнуть капрала пикой, но лошадь под ним была убита и русский упал вместе с лошадью. Капрал спрятался под убитую скотину и так отлежался до конца боя. Затем его нашли русские, и долго удивлялись, как он единственный выжил, а он все рассказывал, что за один бой потерял всех товарищей. На следующий день его отбили и вроде бы даже представили к награде за мужество.

– И что случилось с ним дальше – робко поинтересовался Имре.

– Он перестал верить в приметы, отказался от суеверий, и его, все-таки, убили – равнодушно закончил Лайош, глядя в побледневшее лицо брата.

Теория закончилась, и после сдачи зачетов по аэродинамике, штурманской подготовке, конструкции самолета, азбуке Морзе и прочим, обязательным в авиации дисциплинам мы должны были приступить к летной практике. Признаться, я получал удовольствие от изучаемых дисциплин, и сдавал все на высший бал. Моя нынешняя жизнь кардинально отличалась от прошедших десяти лет после срочной воинской службы. Я как будто помолодел лет на десять.

Наступил сорок второй год. Получив звания старших сержантов, в феврале слушатели академии были переведены на построенный пару лет назад аэродром Сольнок, находящийся в пятидесяти километрах от Кечкемета, где с весной и улучшением погоды началась наша летная практика.

– Должно быть летом на набережной Тисы красиво – заметил Лайош.

– Возможно – поддержал я разговор. – но сейчас, в конце зимы, когда холодно и сыро, рекомендую местную достопримечательность. термальные бани – вот уж где можно с пользой для организма проводить свободное время.

Именно термальные бани, напомнившие родной город, стали нашим прибежищем с конца февраля до поздней весны, остальное время мы изучали район полетов и занимались обустройством аэродрома.