Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

Такой «генеральной линии» Сталин противопоставил линию оппозиции. Он говорил: «Она исходит из того, что наша страна должна остаться еще долго аграрной, должна вывозить сельскохозяйственные продукты и привозить оборудование...».

Сравнивая две различные позиции, он дальновидно подчеркнул: «Эта линия ведет к тому, что наша страна никогда, или почти никогда, не могла бы по-настоящему индустриализироваться, наша страна из экономически самостоятельной единицы, опирающейся на внутренний рынок, должна была бы объективно превратиться в придаток общей капиталистической системы».

Казалось бы, что можно противопоставить рациональному взгляду Сталина на перспективы развития государства? Но, введенные в экзальтацию своими сторонниками еще накануне съезда, лидеры оппозиции бросились в бой очертя голову. Однако содоклад Зиновьева прозвучал путано. Его выступление, состоящее из набора цитат, не содержало положительной программы. Суть арсенала обличений сводилась к тому, что Зиновьев «обвинял» руководство в потворстве кулакам, проведении политики государственного капитализма, а не социализма. Оратор говорил об отходе от ленинского интернационализма в сторону «сталинской ереси» о возможности построения социализма в отдельно взятой стране.

Полная мелких обвинений, замысловатых фразеологических оборотов, речь Зиновьева свидетельствовала о его личных интересах, подогреваемых честолюбием. Мелкие стрелы, которые он метал в Генерального секретаря, не достигали цели. Кто-то не выдержал и выкрикнул из зала: «Крохоборством занимался».

Выступление, а по сути содоклад, Каменева продолжалось более двух часов. Он повторил весь набор «обвинений», извлеченный из «платформы четырех», и только в самом конце своей длинной и утомительно затянутой речи обнародовал главное, к чему подбиралась оппозиция. Но даже в конце концов заявив, что Сталин «целиком попал в плен... неправильной политической линии», Каменев не сразу выговорил долго подготавливаемый вывод.

«Именно потому, что я неоднократно говорил товарищу Сталину лично, – сделал словесный реверанс Каменев, – именно потому, что я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского штаба... Мы против единоличия, мы против того, чтобы создавать вождя».

То был камень, который Каменев долго таскал за пазухой. Его ключевые слова рукоплесканиями поддержала ленинградская, делегация. Но буря возмущения разразилась в другой часта съезда: «Неверно! Чепуха! Вот в чем дело! Раскрыли карты!» – неслись реплики из разных концов зала. Каменев растерялся. Стушевавшись и как бы стараясь быть незамеченным, он неловко ускользнул с трибуны. Он не ожидал такой реакции. Она действительно была яркой. Зал взорвался. Приветствуя Генсека аплодисментами, делегаты поднялись с мест, и возгласы переросли в скандирование: «Сталин! Сталин! Большевистский штаб должен объединиться!»

Прения были бурными. Крупская выступала в защиту Зиновьева и Каменева трижды, но и авторитет вдовы Ленина не помог. Зиновьев был в явном меньшинстве. Соперник Троцкого по Реввоенсовету, член контрольной комиссии еврей Гусев (Драбкин), опровергая абстрактные утверждения о «необъятной власти» у Генерального секретаря, обращаясь в зал, темпераментно вопрошал:

– Были ли злоупотребления этой властью? Покажите хоть один факт злоупотребления властью. Кто привел хоть один факт злоупотребления?

После прошедшей острой дискуссии Сталин в заключительном слове оправдываться не стал. «На личные нападки, - сказал он, – и всякого рода выходки чисто личного характера я не намерен отвечать, так как у съезда имеется достаточно материалов для того, чтобы проверить мотивы и подоплеку этих нападок...».

Комментируя содержание выступлений участников оппозиции, он обратил внимание на то, что при разнобое суждений по частным вопросам объединяющим стремлением является нежелание укрепления партии, а всепоглощающая идея смены руководства.

И он пояснил реальный смысл происходящего: «Каменев говорил одно, тянул в одну сторону, Зиновьев говорил другое, тянул в другую сторону, Лашевич – третье, Сокольников – четвертое. Но несмотря на разногласие все они сходились на одном.

На чем же они сошлись? В чем же состоит их платформа? Их платформа – реформа Секретариата ЦК. Единственное общее, что вполне объединяет их, – вопрос о Секретариате. Это странно и смешно, но это факт».

Впрочем, то, что основной целью Зиновьева и Каменева являлось неистребимое желание добиться превращения секретариата в собственный послушный инструмент, уже ни для кого не составляло секрета. Планы и намерения оппозиции не были прикрыты даже фиговым листком.