Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

Сталин говорил тихо при напряженной и внимательной тишине зала. Разбивая пункт за пунктом теоретические установки своих оппонентов, в конце, сделав продолжительную паузу, он многозначительно подытожил: «Партия хочет единства, и она добьется его вместе с Каменевым и Зиновьевым, если они этого захотят, без них – если они этого не захотят».

Разрушая тайные замыслы оппозиции, он продолжил свою мысль: «Единство у нас должно быть и оно будет, если партия, если съезд проявит характер и не поддастся запугиванию. Если кто-либо будет зарываться, нас будут призывать к порядку, – это необходимо, это нужно».

И негромко, обращаясь к лидерам оппозиции почти в доверительной манере, он резюмировал: «Руководить партией вне коллегии нельзя. Глупо мечтать об этом после Ильича (аплодисменты), глупо об этом говорить». Последняя фраза прозвучала почти укоряюще.

Его выступление прерывалось возгласами «правильно» и одобрительными аплодисментами. Казалось бы, что после очевидной поддержки большинства Сталин мог больше не церемониться со своими оппонентами. Но он не проявил «жестокости», добивая поверженных противников. На прошедшем после съезда пленуме ЦК главный инициатор наступления на Генсека Зиновьев снова вошел в состав Политбюро.

Не было осуществлено и «отсечение» Троцкого, просидевшего весь съезд молча и с нескрываемым злорадством наслаждавшегося картиной поражения своих недавних критиков. Правда, положение других участников «новой оппозиции» понизилось. Каменев не попал в члены Политбюро. Он был избран только кандидатом, а Сокольников не вошел вновь даже в их число.

Конечно, как тонкий политик, приглушив возню ленинградского муравейника, Сталин не сбрасывал со счетов Троцкого. Может даже сложиться впечатление, что он держал Троцкого как некое «пугало». Для того чтобы другие любители «личной» власти не лезли в политический «огород» и не мешались под ногами. Как бы то ни было, но Сталин с его «терпением и умением чутко и своевременно реагировать на события» ясно понимал все слабости и недостатки Троцкого, с его постоянным, почти нарциссическим, самолюбованием и не видел в нем серьезного политического противника. Считается, что Генеральный секретарь в это время «опирался» на Бухарина.

Но такая точка зрения не только тривиальна, она ошибочна изначально. И, признавая в полемике тех лет существование в Политбюро временных – кстати, быстро распадавшихся «группировок» – нужно с определенностью договорить до конца. Не Сталин искал союзников, а в нем искали поддержки. В том числе и Бухарин.

Скажем больше. Сталин не мог строить свою политику с опорой на человека, по определению Ленина, «не понимавшего диалектики» и схоластические воззрения которого лишь «с очень большими сомнениями могут быть отнесены к вполне марксистским». Мог ли политик, продолжавший дело Ленина, сбросить со счетов этот убийственный аргумент в отношении «Коли Балаболкина»?

Нет, Сталин опирался на поддержку более крупного круга людей, и то, что прошедший съезд подтвердил курс на построение социализма в одной стране, еще более упрочил его позиции. В принятой съездом резолюции отмечалось, что СССР «имеет все необходимое для построения полного социалистического общества». Одобрив отчетный доклад Генерального секретаря, съезд постановил: «держать курс на индустриализацию страны, развитие производства средств производства и образование резервов для экономического маневрирования».

Это была стратегическая победа Сталина. Состоявшийся 1 января 1926 года пленум ЦК вновь избрал его в Политбюро и Оргбюро, одновременно продлив его полномочия делегата в Исполкоме Коминтерна. Состав Политбюро увеличился с семи до девяти членов, к которым добавились сталинские сторонники: Молотов, Калинин, Ворошилов. Укрепились его позиции и в ЦК, численность которого увеличилась до 63 членов и 43 кандидатов, что отвечало намерениям Ленина, изложенным в его «Завещании».

По решению съезда партия была переименована во Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков) – ВКП(б). Этим закреплялось межнациональное единство партии и связь с ее новыми ближайшим задачами. Они действительно были ближайшими. На пленуме Сталин определенно заявил: «Мы не можем растянуть строительство индустрии на сто лет!..»

Однако противники Сталина не успокоились и не смирились. Вернувшись в «колыбель революции», оппозиционеры совершили беспрецедентный шаг – решением губкома они запретили обсуждение в парторганизациях материалов съезда. С этой же целью партийное руководство стало препятствовать распространению в городе газеты «Правда», а оппозиционная «Ленинградская правда» в передовой статье призвала к неподчинению решениям съезда.