«Сталинский питомец» — Николай Ежов

Помимо прочего, здесь, надо сказать, — поразительное знание некоторых деталей ранней биографии Ежова! Об этом мог знать только человек из «близкого круга». И нелюбовь Ежова к интеллигентам кажется вполне очевидной.

Некоторые современные авторы также пишут о том, что классовые инстинкты Ежова сформировались в сильно политизированной среде, в условиях обострения противоречий между рабочими и предпринимателями. Например, Р.В. Торстон высказывает следующее предположение: «Возможно, именно эта атмосфера сделала Ежова менее терпимым по отношению к управленцам и бюрократам, по которым террор в конце тридцатых годов прошелся особенно сильно»{112}. Хотя, российский историк О.В. Хлевнюк указывает, что последующая деятельность Ежова не была в первую очередь направлена против так называемых специалистов по экономике, а в некоторых случаях он даже защищал их{113}. Так, в 1933 году говорили, что он защищал управляющих угольных шахт, которых в некоторых регионах слишком часто снимали с работы, что весьма отрицательно сказывалось на добыче угля{114}.

Но одно дело политические или экономические интересы текущего момента и совсем другое дело — то, какие чувства действительно испытывал к интеллигенции Ежов. Как отмечалось в цитированной выше статье «Социалистического вестника», он как личность сложился, несомненно, в годы революции: «Анти-интеллигентская закваска в этой обстановке нашла благоприятную почву для развития. Озлобленность против интеллигенции — и партийной, в том числе, — огромная, — надо видеть, каким удовольствием сияют его глазки, когда он объявляет какому-нибудь из таких интеллигентов о командировке его на тяжелую работу в провинцию…»{115}.

Позднее, став наркомом внутренних дел, Ежов потрудился выяснить, кто же тогда передал материалы о нем за границу. И выяснил! Как заявил Ежов в своем последнем слове на суде: «В этой статье было очень много вылито грязи на меня и других лиц. О том, что эта статья была передана именно Пятаковым, установил я сам»{116}. Однако существуют и другие объяснения столь глубокой информированности западной прессы о личности и особенностях характера Ежова. Столь точные детали мог передать Исаак Бабель, тесно друживший с женой Ежова и выезжавший за границу приблизительно в то же время{117}. Коллеги Ежова в партийном руководстве дружно свидетельствовали о его больших организаторских способностях и «железной хватке», говорили о его энергичности и твердой руке{118}. И, самое главное, он был «беспредельно предан Сталину»{119}. Как пишет Рой Медведев, «влияние Сталина на Ежова стало полным, неограниченным, почти гипнотическим»{120}. Вождь партии сделал его ключевой фигурой в борьбе с «врагами народа» — то есть с теми, кто был против его единоличной власти.

Глава 2. «В начале славных дел» — руководство партийной чисткой и контроль работы нквд

В апреле 1933 года ЦК дал поручение, в том числе и распредотделу во главе с Ежовым провести чистку рядов партии, аналогичную тем, которые были организованы в 1921 и 1929 годах[15]. Все члены партии должны были пройти проверку на предмет того, могут ли они и дальше оставаться в ее рядах, во время чистки прием новых членов не производился. В результате чистки многие были изгнаны из партии[16]. Она происходила до мая 1935 года, а за ней последовали еще две кампании под руководством Ежова, которые длились до сентября 1936 года{121}.[17]