Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928)

Впрочем, председатель правления сельскохозяйственной кооперации «Сільський господар» А. В. Одинцов заявил, что Каганович разгонял старые украинские кадры и применял недопустимые в партийной среде методы руководства. Открыто на сторону Кагановича встал П. П. Постышев, предложивший «гнать из ЦК таких клеветников», как Одинцов. Постышев был весьма эмоционален: «Нам говорят, нужно укрепить секретариат ЦК ВКП, а потому надо взять Кагановича». «По-моему, т. Сталин недооценивает одного, а именно: снятием Кагановича с Украины, в данный период, значит ослабить безусловно одну из крупнейших организаций. …Я думаю, что у ЦК ВКП есть другие побуждающие его причины, чтобы снять Кагановича. Это причины очевидно внутриукраинские. <…> Конечно, тов. Сталин мог предположить, что в силу имеющихся некоторых трений в руководящей части ЦК КП(б)У не лучше ли будет, если Каганович уйдет с Украины. Тов. Каганович нам заявил, что он сам о своем уходе говорил с т. Сталиным»[771].

Выразили присутствовавшие и озабоченность тем, как будет расценен уход Кагановича международной общественностью. Председатель ГПУ УССР В. А. Балицкий заявил, что «здесь нужно учитывать обвинения наших врагов»: «Они могут обвинить и будут рассматривать уход Кагановича не только в связи с нажимом на село, но также в связи с общим курсом ЦК, все поймут как изменение курса ЦК»[772]. М. Ф. Постоловский, имевший опыт работы в коммунистическом движении на Западной Украине, много говорил о том, как может быть истолкован уход Кагановича: «Они скажут, что уход этот совпал с тем временем, когда все украинские партийные „эмигранты“ в Москве, в Ленинграде, в Туркестане, в Казахстане, — „эмигранты“, которых партия по заслугам вышибла с Украины, подняли бешеную травлю т. Кагановича. Другие напомнят, что совсем недавно т. Лебедь со страниц „Большевика“ произвел хитрую вылазку против национальной политики КП(б)У. Третьи отметят, что как раз в это время достигли своего апогея нападки изменников из КПЗУ и западноукраинской контрреволюции против „кагановичевской группы“, которая, видите ли, является истинным виновником того, что „невинные“ Васильков и Турянский, вскормленные Шумским, очутились в объятиях польского фашизма. Вот как будут объяснять уход Кагановича — и этому, повторяю, многие будут верить, потому что у нас, у ЦК никаких убедительных объяснений ухода нет»[773].

Другой из присутствовавших, секретарь Полтавского окружного комитета К. С. Тараненко, высказал сходные опасения: «Я наиболее близко стоял к т. Шумскому и заявляю, что, безусловно, в Москве и Ленинграде создалась группа, которая имела связь с Украиной. Другая группа — катеринославцы, которая не сидела сложа руки на 10-м съезде. <…> Работа велась и был полный блок с Москвой (Лебедь, Булат, Угаров и т. д.) и ставили вопрос о снятии Кагановича». По его словам, в Москве шли разговоры о заявлении Шумского (см. гл. 5), причем даже речь шла о том, что якобы Бухарин «в общем согласен с этим заявлением, даже не против того, чтобы пересмотреть все дело так называемого „шумскизма“». Тараненко считал, что Чубаря «хотят использовать», и «если Каганович уйдет независимо от того, кто будет генеральным секретарем, начнется внутрипартийная борьба, групповщина, беспринципность в нашей украинской организации»[774].

Политбюро ЦК КП(б)У решило поручить участникам будущего пленума ЦК ВКП(б) поднять вопрос о том, чтобы оставить Кагановича в должности. Но 7 июля, во время работы пленума, Политбюро ЦК ВКП(б) освободило Кагановича от обязанностей генерального секретаря ЦК КП(б)У и рекомендовало на эту должность секретаря ЦК ВКП(б) С. Косиора. Политбюро ЦК КП(б)У 10 июля 1928 г. удовлетворило просьбу Кагановича, а 14 июля объединенный пленум избрал Косиора генеральным секретарем ЦК КП(б)У [775].

§ 2. Превентивная борьба против новых уклонов

Стоит признать, что «нажим» Кагановича и жесткие методы его руководства хоть и вызвали недовольство Чубаря и Петровского, тем не менее принесли плоды. Республиканские власти к концу 1920-х гг. уже могли оперировать довольно высокими показателями украинизации. Накануне официального провозглашения курса на украинизацию, в 1922 г., в КП(б)У было 23 % украинцев, 54 % русских, остальные составляли 21 %. Постепенно количество украинцев стало расти, и на 1 января 1925 г. их было уже 37 %, а на 1 января 1926 г. — 43,9 %[776]. Проведенная в 1927 г. союзным партийным руководством проверка практики проведения аппаратной коренизации показала, что «при среднем росте ВКП(б) с 1/I-25 г. по 1/VII-27 г. в 55,4 %, на Украине число коммунистов увеличивалось на 78,9 %», причем «на 1/I-25 г. на Украине было 36,9 % украинцев, в конце 1926 г. — 51,6 %»[777].