Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928)

Ранее в УССР была направлена следственная комиссия ОГПУ во главе с В. А. Балицким: Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение отправить этого известного чекиста, как имеющего «большой опыт украинской работы», в качестве особого уполномоченного ОГПУ на Украине на полгода[800]. 23 декабря Балицкий отослал в ЦК ВКП(б) Сталину специальную записку о наличии «широко разветвленного польско-петлюровского повстанческого подполья, охватывающего, по неполным данным, 67 районов Украины»[801]. Балицкий сообщал о засоренности колхозов, совхозов, МТС, МТМ «петлюровскими, кулацкими, белогвардейскими и антисоветскими элементами, которые вели активную разлагающую работу в колхозах, расхищали, разбазаривали и умышленно уничтожали хлеб, тягловую силу и скот»[802]. Не были обойдены вниманием интеллигенция и руководящие работники УССР. В записке указывалось на «активность национал-шовинистической части украинской интеллигенции, которая в ряде случаев идеологически и организационно оформляла и возглавляла вскрытые контрреволюционные повстанческие организации», а также на разлагающую работу «предателей с партийным билетом». При этом последние не только вели подрывную работу по срыву хлебозаготовок, но и являлись «организаторами и руководителями контрреволюционных групп»[803].

февраля 1933 г. В. А. Балицкий стал главой ГПУ УССР, на следующий день были арестованы личный секретарь Скрыпника Н. В. Ерстенюк и бывший ученый секретарь Наркомпроса Украины А. И. Бадан-Яворенко[804], а 23 февраля Политбюро решило назначить А. А. Хвылю заместителем наркома просвещения УССР, П. П. Любченко — первым заместителем главы СНК УССР, В. П. Затонского — наркомом просвещения[805]. Н. А. Скрыпник был уволен с должности наркома просвещения, вместе с ним был уволен и его первый заместитель А. А. Карпенко. При этом еще 20 января в вузах, техникумах и рабфаках был ликвидирован отдельный курс по теории национального вопроса и политике партии в национальном вопросе: постановлением секретариата ЦК КП(б)У эти вопросы были перенесены в общий курс ленинизма. Протесты Скрыпника против этого постановления не были приняты[806]. Бывший нарком отправился в Москву, где 23 февраля встретился со Сталиным (беседа длилась 40 минут), но успеха не добился[807]. В прессе начала разворачиваться кампания по критике «перегибов» украинизации.

марта 1933 г. в «Правде» появилась передовая статья под заголовком «Выше знамя пролетарского интернационализма», в которой речь шла о «сопротивлении разбитых контрреволюционных буржуазно-кулацких националистических групп», об отсутствии «решительного отпора со стороны местных партийных и советских организаций» в «ряде районов, в частности, Белоруссии и Украины, а также Средней Азии и Казахстана». В статье было высказано много резких слов в адрес «некоторых местных партийных и советских работников», при попустительстве которых националистические элементы «стремятся противопоставлять интересы отдельных республик интересам всей страны, всячески игнорировать инонациональные языки и даже преследовать за употребление этих языков». «Правда» упоминала, среди прочего, «вопиющие факты грубейшего извращения линии национальной политики на Украине»: «И здесь кое-где была практика лишения национальных меньшинств права пользоваться родным языком, а со стороны отдельных руководящих украинских работников усиленно пропагандировалась шовинистическая идея об обязательной украинизации отдельных районов СССР. Это, конечно, также не могло не играть на руку кулацким и петлюровским элементам, которые окопались во вновь украинизированных районах вне пределов УССР и вели там разлагающую работу»[808]. В статье имя Скрыпника прямо не упоминалось, однако намек на руководителя украинского Наркомпроса, выбравшего неудачный момент для изложения своих идей в «Пролетарской правде» 24 ноября 1932 г., был очевиден.

В газете «Комуніст» 25 марта 1933 г. появилась статья под названием «Ликвидировать извращения национальной политики в школе», в которой речь шла о механическом проведении украинизации и уменьшении числа русских школ в Харькове и Одессе: в Харькове 55 %, а в Одессе лишь 40 % русских детей обучались на родном языке[809]. 11 апреля в той же газете появилось сообщение о последнем решении коллегии Наркомпроса о том, что «языком обучения в школах соцвоса, ликбеза и малограмотных должен быть родной язык ученика, определенный способом национального самоопределения человека, т. е. субъективного желания». Кроме того, газета сообщала об утвержденной 22 марта новым наркомом просвещения В. П. Затонским директиве «о переписи учащихся нулевой, первой и второй группы школ городов и сел со смешанным населением… требующих особого внимания в деле обеспечения культурных потребностей нацменьшинств (русского, еврейского, польского и т. д.)»[810].