Сталинским курсом

Прошло пять лет пребывания Панаса в лагере. Он попал в ссылку. Свой новый адрес Панас все-таки сообщил Марусе, хотя уже не был уверен, что его дивчина захочет приехать и поселиться в сибирской глухомани, где ссылка Панаса может продлиться до конца его дней. Да и Марьяна уже цепко взяла его в свои руки.

Между тем, Мария действительно решила разделить судьбу со своим суженым и ехать к нему. Но сомнение поселилось и в ней: что, если ее любимый имеет на чужбине другую, а она напрасно стучится в закрытую дверь. И прежде чем рискнуть ехать, Маруся написала Панасу письмо, в котором спрашивала, не забыл ли он ее, а если любит, то как отнесется к ее приезду.

Кто знает, как сложилась бы судьба Панаса, если бы он получил это письмо. Возможно, он порвал бы связь с Марьяной и женился на любимой им в студенческие годы девушке. Но Марьяна была начеку. Она перехватила письмо и даже не показала его Панасу. И от себя написала Марусе ответ, что Панаса она никому не отдаст и пусть Мария оставит всякую надежду на него. Так Панас и не видел этого письма, от которого, возможно, зависело его подлинное счастье. Узнал о нем он много лет спустя.

Тем временем наступил 1954 год. Прошел почти год после смерти Сталина. В центральных органах и в самом МГБ намечались перемены в сторону либерализации. После жестокой многолетней сталинской зимы пришла оттепель. Повеяло первым весенним ветерком. Начались пересмотры дутых политических процессов, состряпанных против миллионов невинных людей. Вечная ссылка была упразднена, и уже в 1954 году многие ссыльные получили право возвратиться на родину к своим семьям. Но реабилитированы многие заключенные и ссыльные будут лишь спустя несколько лет — и то не все.

Панас и Марьяна попали в первые партии счастливцев, которым «органы» разрешили покинуть ссылку. Забыв о распрях и раздорах, супруги с большим подъемом и энтузиазмом стали готовиться к отъезду. Прежде всего они продали дом, в строительство которого вложили много труда. Вырученные ими пять тысяч рублей им нужны были для оплаты проезда и для устройства по приезде на родину.

В связи с продажей дома Оксана вынуждена была поселиться у новых хозяев, а я уже работал в это время в Канске в ожидании, пока комендатура разрешит ей переехать из Предивной ко мне на постоянное место жительства.

Первым этапом на пути Мелехов на родину был Красноярск. Здесь они задержались на несколько дней. Мне довелось еще раз встретиться с ними (я приехал в Красноярск на один день из Канска по личному делу). Оба были в хорошем приподнятом настроении, испытывая непередаваемые радостные ощущения, которые может понять только человек, на много лет лишенный свободы и, наконец, обретший ее. Как устроится их жизнь в будущем, они пока не задумывались. Но безотлагательно нужно было решить, куда ехать: к родным Марьяны или Панаса, то есть в Минск или в Дрогобыч. В Минске проживала родня Марьяны — мать, сестра и двое детей, которым она должна была стать опорой. Что касается Панаса, то он был более свободен в выборе маршрута. Родители его, братья и сестры в помощи Панаса не нуждались, и, как человек одинокий, ничем не связанный, он согласился ехать вслед за Марьяной.

В ожидании очереди на получение билета до Москвы, через которую лежал их путь в Белоруссию, они поселились в вагоне, стоявшем на запасном пути вокзала. Ежедневно они ходили на городскую станцию проверяться по списку. Сюда, в Красноярск, уже стекались тысячи людей, освободившихся от ссылки и ждавших своей очереди на получение билета.

Наши друзья уже две недели торчали в Красноярске. Пребывание их в этом большом городе не обошлось без приключений. Им приходилось ездить с вокзала в город за продуктами питания. И вот однажды, возвратившись в свой вагон, Марьяна обнаружила, что у нее вытащили деньги. К счастью, основной капитал хранился у Панаса. В то время Красноярск был наводнен уголовниками, выпущенными на свободу, среди которых «почетное место» занимали воры.

Мелехи сообщили мне, что взяли с собой из Предивной свою любимую собачонку с тем, чтобы довезти ее до Минска. Но в Красноярске она потерялась, и они были страшно огорчены. Как вдруг через три дня, возвращаясь из города на вокзал, они увидели, что Моряк уже ждет их возле вагончика, в котором Мелехи остановились. В диком восторге Моряк бросался на грудь то Панасу, то Марьяне, визжал, стонал, лизал руки, ложился на спину и не знал, как еще выразить свою бурную радость от того, что нашел, наконец, своих любимых хозяев.