Сталки. Лес (СИ)

— Нет. мне самому любопытно, что же уловило твоё хвалёное «дальновидение». Мне почему-то тоже кажется, что там всё не так просто. Совсем не просто…

* * *

Ксюня в это время сидела на подоконнике у себя дома и глядела вдаль, на северо-восток, где посреди бескрайнего леса высилась в сорока врестях отсюда Труба. Старик спал и поэтому побеспокоить сталочку не мог. Ксюня думала, уставившись на темнеющие в лучах заката деревья, о том, что ей предложил сегодня Лас.

Отправиться в лес, полный мутов и той невидимой «грязи», которую замечают вредомеры? Для девочки, все свои теперь уже полные пятнадцать лет прожившей на пятачке земли в полтораста сагней в поперечнике, это было уж слишком круто и неожиданно. А для подруги сталкера… трудно и опасно, но возможно.

Ксюня и боялась того неведомого, что предстоит ей, если велки всё-таки одобрят этот поход и она сама согласится в нём участвовать, и одновременно с этим не желала отпускать от себя Ласа — даже на жалких несколько дней, которые, как уверял её возлюбленный, продлится предприятие. Опыт летней разлуки во время похода тогдашних подсталкров к Краю леса научил Ксюню ждать — но ей была противна сама мысль о том, что она снова на какое-то время будет лишена Ласа. Он был ей нужен рядом — живой, весь, целиком и полностью, всегда. Пока вроде так и было, и Ксюня от этой идиллии отказываться не собиралась…

…в отличие от сомнительного удовольствия созерцать физиономию Лины, появившейся в поле зрения из-за угла Ксюниного дома.

— Опять следишь? — недовольно спросила Ксюня, заранее зная, что на приятный разговор с этой собеседницей можно не рассчитывать. — Тебе ещё не надоело? Видишь же, что мы с Ласом на сегодня разошлись.

— А не навсегда? — Лина сделал вид, будто подумала, и издевательски добавила: — Ах да, конечно, если бы вы расстались насовсем, ты бы сейчас ревела в голос, а не сидела бы и не пялилась в окно…

— Слушай, замолчи, а? — посоветовала Ксюня, глядя сверху вниз на бывшую подругу. — И без тебя забот хватает…

Лина фыркнула; видимо, влияние её парня сохранялось (и вообще, похоже, увеличивалось) даже после его гибели.

— Иди отсюда. Достала уже, — сказала Ксюня. — Нечего за нами по пятам ходить…

— Я не успокоюсь, пока вы не ответите за всё, что мне сделали! — в один миг разозлилась Лина. — Оба!

Ксюня приподняла левую бровь:

— Даже так?

— Да! Ты — за то, что увела у меня Ласа! А он — за то, что выбрал тебя, а не меня!

— Не вини нас с Ласом в последствиях твоих собственных недостатков, — ответила Ксюня. — Когда ты влюбилась в него, надо было сразу брать мута за уши и пытаться понравиться Ласу, а не смотреть на него своими красивыми глазами и ждать, когда он догадается, что же всё это означает! К тому же, вы просто могли не подходить друг другу по личным качествам — и тогда рано или поздно он постарался бы разорвать отношения с тобой. Наверное, он понял это сразу.

— Ты, дрянь, ещё смеешь учить меня!.. — По тону Лины Ксюня поняла, что та уже просто в ярости. — Да если бы не ты!..

— Всё могло бы быть так, как я только что сказала. Ты не понимаешь, что ли, что всё не крутится вокруг тебя, что, кроме тебя, есть и другие сталки, мнение которых тоже важно? Подумай об этом. Если ты требуешь, чтобы к тебе относились, как ты того хочешь, почему этого не могут требовать другие?

— Да иди ты!.. Ты ничего не понимаешь!.. — У Лины внезапно выступили слёзы на глазах, и она убежала.

Ксюня посмотрела ей вслед и пробормотала:

— И где сейчас моя давняя подруга? Во что она превратилась?.. Надеюсь, она когда-нибудь одумается…

Но сталочка понимала, что надежды очень мало, потому что такие сталки, как правило, не меняются, увязнув в собственных слабостях, которых не замечают и переносят на всех остальных. И Ксюня отдала бы что угодно за то, чтобы Лина стала прежней — такой, какой была до того, как её испортила неудачная любовь — первая, а следом и вторая.

* * *

Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 5-й день осени.

— Внеочередное заседание Совета объявляется открытым, — сказал велк Райга. — Ох, сколько ж их будет, этих внеочередных заседаний?..

— Если повезёт, то больше не будет, — ответил велк Зор и заговорил, обращаясь ко всем: — Уважаемые члены Совета! Сегодня утром от сталкера Ласа поступили некоторые сведения… не совсем свежие, но, на его — и мой — взгляд, всё равно важные. Лас сообщил мне — я сам не понимаю, почему только теперь, — что в ночь с шестьдесят восьмого на шестьдесят девятый день весны двадцать девятого года у него произошёл некий всплеск «дальновидения», и она — тогда ещё подсталкр — увидел у Трубы (я не шучу, это Лас так сказал!) вот такую штуку…

Велк Зор достал из-за пазухи стопку листов брешти и раздал их всем остальным. На кусках коры было одно и то же — рисунок этого странного и никем из деревни ещё не виданного предмета, сделанный Зором со слов Ласа. Таких вещей не знали ни велки, ни сталкеры, ни сталки.