Стальная эскадрилья

Не помню почему, но так уж случилось, что мы догнали «Туполевых» и пристроились к ним: не то бомбардировщики генерала Скока опоздали с выходом на боевой курс, не то наш ведущий штурман раньше времени дал команду разворачиваться на цель. Было ясно одно: такой колонной действовать в зоне ПВО Либавы нецелесообразно. Однако изменить уже ничего было нельзя. Оставалось лить поочередно преодолевать огненный смерч.

До начала боевого пути все шло относительно нормально. Плотные группы девяток следовали одна за другой. По флангам, а также выше и сзади проворно сновали четверки истребителей сопровождения. Связанный общим боевым порядком, я основное внимание уделял маневрам ведущего «Туполевых» и своей группы. Поэтому не заметил, как первые девятки Ту-2 стали на боевой курс и вошли в облака разрывов. Когда впереди сверкнули яркие всполохи, я взглянул прямо перед собой и на несколько секунд буквально был ошеломлен: из девяток корпуса генерала Скока горело одновременно восемь самолетов. Что произошло оставалось непонятным. Во всяком случае, вражеских истребителей поблизости не появлялось. Но факт остается фактом: сразу восемь прекрасных новейших боевых машин, окутанных огнем и дымом, шли со снижением, не сворачивая с боевого курса.

Это было потрясающее зрелище. Страшная боль сдавила сердце, ведь многие, а скорее большинство, из летных экипажей уже перешагнули рубеж вероятности остаться в живых. Однако ни один из них не свернул с боевого курса, они до конца выполнили свой долг.

Нет ничего более ошибочного, чем представлять летчиков этакими бодрячками, которым-де все нипочем. Эпизоды, подобные описанному выше, тяжелым моральным грузом ложились не только на новичков, но и на опытных воздушных бойцов. Каждый боевой вылет на Либаву стал своего рода суровой проверкой морально-волевых качеств летного состава. Правда, никто не жаловался на трудности, не пытался спрятаться за спину товарища, отсидеться на земле. Но были заметны напряжение и внутренняя тревога членов экипажей при подготовке к таким вылетам. Единственный приемлемый выход из положения я видел в том, чтобы до предела загружать летный состав выполнением своих нелегких обязанностей. Практически это выглядело следующим образом.

Получив приказ о нанесении бомбового удара по порту Либава, я строго рассчитывал время от постановки задачи до момента сброса бомб. На постановку задачи эскадрилье затрачивалось всего 5–6 минут, так как маршрут, на прокладку которого в обычных условиях уходило больше всего времени, был постоянным. Уточнялись только боевой порядок и высота полета. После коротких указаний сразу же подавалась команда «По самолетам!». Выруливание и взлет проводились в высоком темпе. В воздухе, если после набора высоты оставалось время, приходилось маневрировать, создавая определенные трудности для ведомых, с тем чтобы отвлечь их внимание от раздумий о возможных последствиях боевого вылета.

При подходе к Либаве, едва впереди вставала стена заградительного зенитного огня, эскадрилья энергичным разворотом, также требующим от ведомых большого внимания и полного напряжения сил, выводилась на короткий боевой курс. Сбросив бомбы, сразу выполняли отвечающий обстановке противозенитный маневр. И если удавалось найти «щель» в заградительном огне, то, собравшись в плотный боевой порядок, мы устремлялись в нее. Если же такой «щели» не было, я подавал сигнал на размыкание, после чего экипажи, увеличив дистанции и интервалы, шли напрямую, на повышенных скоростях, преодолевая опасную зону, и сразу же вновь собирались в плотный боевой порядок, готовые, к отражению атак истребителей.

Наступил новый, 1945 год. По-прежнему весьма сложная метеорологическая обстановка сковывала действия авиации. Низкая облачность и частые осадки затрудняли вылеты. Систематические вынужденные перерывы в боевой работе отрицательно сказывались на настроении летного состава. Ведь регулярные, ежедневные вылеты позволяют не только поддерживать и развивать летные навыки, но и способствуют моральной натренированности воздушных бойцов. А после большого перерыва входишь в зону сильного огня зенитной артиллерии или атак вражеских истребителей с таким ощущением, будто без достаточной тренировки медленно погружаешься в холодную воду.

Нельзя было теперь использовать свободное время и для ввода в строй молодых экипажей — в эскадрилье таких просто не было. Все ведомые имели основательную подготовку и могли наносить бомбовые удары как с горизонтального полета, так и с пикирования, как одиночно, так и в группе. Пикирование же звеньями считалось тогда показателем весьма высокого боевого мастерства.

Но вот к середине января погода несколько улучшилась, и мы вновь нанесли бомбовый удар по скоплению транспортов в порту Либава. А 13 января войска 3-го Белорусского фронта перешли в наступление в Восточной Пруссии. Поэтому приказ командования о содействии наземным частям в прорыве вражеской обороны был встречен с большим воодушевлением.