Стальная эскадрилья

В конце июня 1943 года в полк прибыло пополнение. Мне поручили принять все шесть экипажей и ввести их в строй. Из новичков особенно понравился старший сержант Карпов — стройный, невысокого роста, с копной светлых, аккуратно причесанных волос. Этот вдумчивый летчик быстрее других освоил намеченную программу и стал летать моим ведомым.

В один из июньских дней, когда небо закрыли плотные облака, я отправился на разведку погоды и фотографирование вражеского переднего края. Перед полетом меня предупредили, что у линии фронта нас встретит шестерка наших истребителей. Сначала пришлось вести машину в облаках, по приборам. Но над передним краем обороны противника облачность словно испарилась. Над головой засияло солнце.

Берем курс к району, который нужно фотографировать.

Это неподалеку от Крымской. И тут на самолет внезапно обрушилась группа Ме-109. Пришлось энергично развернуться и снова уйти в облака. Так повторялось пять раз, но в конце концов «мессеры» улетели. Поставленную задачу экипаж выполнил, хотя никакого прикрытия мы так и не дождались. Впрочем, рассчитывать на встречу с истребителями сразу по выходе из облаков было трудно — радиолокационными средствами мы тогда не располагали.

Облачность над нашей территорией не рассеивалась в течение нескольких дней. А над побережьем Таманского полуострова небо оставалось чистым. В этих условиях боевую работу пришлось вести одиночными экипажами. Такие удары, разумеется, не давали должного эффекта. Учитывая накопленный опыт полетов строем в облаках, я предложил нанести удар звеном по вражеской артиллерии, расположенной в районе станицы Киевской. Со мной согласились.

Мои ведомые младшие лейтенанты Киселев и Карпов (им недавно присвоили это воинское звание) начали готовиться к полету. Я тщательно контролировал их самостоятельные занятия, старался передать им свой опыт. Плохо, конечно, что под руками у нас не оказалось ни тренажера, ни макетов, но молодые, способные летчики и без наглядных пособий все понимали с полуслова.

И вот звено вырулило на старт. Выстроившись клином, опробовали моторы на максимальных оборотах и пошли на взлет. Перегруженная бомбами и топливом «пешка» бежит долго, вяло набирает скорость. После отрыва выдерживаю машину подольше над землей, пока она не становится чувствительной к малейшим движениям штурвала и педалей. Ведь ведомые эволютивную скорость набирают позже ведущего. Об этом приходится все время помнить.

Перевожу самолет в набор высоты, оглядываюсь. Все в порядке: Карпов и Киселев держатся в строю хорошо. Входим в облака. Сначала прозрачные, разорванные, они потом становятся сплошными, более темными. Ведомые машины теряют окраску и четкие очертания, скользят рядом серыми призраками и словно наваливаются на мою «пешку». Знаю, что это оптический обман, что оба летчика следуют на строго установленных интервалах и дистанциях, а все равно напряжение возрастает.

Максимум внимания — пилотажным приборам, ведь в облаках машину болтает и водит. Надо держать ее как можно ровнее, чтобы ведомых не сковала усталость. Иначе они начнут допускать грубые ошибки.

Один час первого полета строем в облачном сумраке измеряется не столько стрелками, бегущими по циферблату, сколько степенью нервного напряжения, психологической нагрузкой. Потом становится легче — привыкаешь.

Вынырнув из облаков, мы ориентировались визуально всего несколько минут. Этого времени хватило лишь на то, чтобы глаза привыкли к режущему солнечному свету, чтобы определить по знакомым ориентирам свое местонахождение, внести поправку в курс и с короткого боевого пути отбомбиться по вражеской батарее. Потому проанализировать действия ведомых и свои собственные я смог уже после возвращения на аэродром. Мне было приятно от сознания, что молодежь успешно выдержала такой серьезный экзамен.

За полтора месяца боевых действий Карпов и его штурман Трембовецкий достигли высокого уровня выучки. Они могли уже самостоятельно выполнять воздушную разведку на полный радиус.

Очень сложно и опасно «утюжить» воздух над вражеской территорией днем, да еще в одиночку. Экипажу нужно быть все время начеку, ни на секунду не ослаблять внимания к наземной и воздушной обстановке, быстро реагировать на все ее изменения.

Однажды при возвращении с боевого задания Петр Карпов и его подчиненные допустили оплошность.

Подлетая к аэродрому базирования своих истребителей, они перестали наблюдать за воздухом. Незамедлительно последовала и расплата за беспечность. «Мессершмитт», незаметно пристроившись в хвост бомбардировщику, дал по нему длинную очередь. Левый мотор «пешки» был поврежден, сектора управления двигателями срезаны, а летчику оторвало два пальца левой руки. Истекая кровью, Карпов все-таки сумел посадить машину с убранными шасси и был отправлен в госпиталь.

Забегая вперед скажу, что он возвратился в строй крылатых и вписал еще немало страниц в героическую историю своего полка.