Стальная империя

– В Монтевидео. И только про следующий переход, – отрицающе помотал бородой Макаров. – Приказ Хозяина. Уж больно много у нас англофилов, особенно на берегу. Хотя от них тоже польза случается, как видите. Да не волнуйтесь, капитан. Если что, и у Николая Иваныча пакет с полным приказом на операцию есть, и у Кербера тоже. Да и у вас в сейфе, как подозреваю, завалялся конвертик на случай моей внезапной кончины.

– Завалялся, – не стал отрицать Бойсман. – Но дай-то бог мне его попросту спалить по приходе на место.

– Дай-то бог, Василий Арсеньевич, дай-то бог! Штурман, показывайте, что у вас там напрокладывалось!

В тот же день. Остров Ормуз, северный склон охряной горы

– Всем молчать. Как мыши, сидеть, ну! – шепот фельдфебеля Кухаркина[46]был столь зловещ, что даже поручик Жуковский, выпущенный год назад из Михайловского артиллерийского училища и успевший пообтереться в армии, невольно замер.

– Удушающая жара, Сирил. Как местные ее терпят, не представляю.

Русские неожиданно услышали английскую речь. Англичане остановились на самом гребне холма. С его обратной стороны в нише из плотного песчаника, буквально под их ногами, располагался тщательно замаскированный наблюдательный пункт береговой батареи восьмидюймовок. Сами орудия еще только демонтировались со списанных канонерок, да и орудийные позиции, размеченные на местности, находились в той степени готовности, про которую принято говорить «и конь не валялся».

– Персы живут здесь с детства, сэр, – ответил Сирил, – и вряд ли знают что-либо иное.

Англичанин склонился, внимательно разглядывая ведущую к карьеру дорогу.

Жуковский отпрянул в глубину наблюдательного пункта, чтобы случайно не выдать своё присутствие, и поклялся, что наградит фельдфебеля десятью рублями за его идею замаскировать следы артиллеристов, заставив местных персов прогнать по будущим позициям не меньше трех десятков запряженных ишаками повозок с добываемой по соседству охрой.

– Что-нибудь заметили, Сирил? – поинтересовался высокий джентльмен совершенно скучающим тоном.

– Сам бы я развернул… карьер именно здесь, – ответил Сирил, – отсюда открываются отличные углы… обзора. Но не видно, чтобы тут перевозили тяжёлые грузы, не говоря уже о строительных работах. Ни палаток, ни следов локомобилей. А я знаю, что у русских они есть. Ничего. Видимо, они не заинтересовались этим… превосходным видом. Даже следы сапог отсутствуют.

Жуковский скосил глаза – на его ногах действительно были мягкие персидские чуни, а форму прикрывала длинная светло-серая с красноватым отливом рубаха. Удививший его приказ гэпэушника из разведки Туркестана капитана Корнилова оказался не таким уж дурацким.

– Наверное, они заняли только старую португальскую крепость, – пожал плечами старший из джентльменов. – Я бы еще проверил вон тот лес, – он указал на зеленое пятнышко у основания мыса Харра. – Возможно, там мы наконец найдем… интересующих нас бабочек.

– Энтомологи, – с уважением нарушил молчание фельдфебель, когда коляска с гостями запылила вниз по дороге. – Бабочек иголками препарируют! «Жантельмены», епта!

Поручик с удивлением посмотрел на него.

– Я ж с гимназии исключен, вашбродь, – усмехнулся фельдфебель, – согласно указу государя императора Александра Второго Миротворца «О кухаркиных детях». Матушка моя, Царствие ей Небесное, как раз кухаркой-то и была. Стопроцентное, говоря нашим языком, накрытие. А в армии вот прижился, в артиллерии. Математику всегда страсть как уважал, не то что древнегреческий.

– А почему вы сейчас не в училище, Иван Дмитриевич?

– После войны ужо. А то кто ж вас да молокососов от греха преждевременной демаскерации убережет, ась?

– Хм. Благодарю, Иван Дмитриевич. Поскольку за земляные работы браться еще рановато и пока гости не убрались окончательно, возьмите-ка пару солдатиков посмышлёнее и подготовьте огневые карточки. Я потом со своими сверю.

– Слушаюсь, ваше благородие! – кивнул фельдфебель. – Кузнецов-маленький, Акопян, ко мне! Шевелись, шелкопряды беременные!

25 января 1902 года. Литерный № 2. Транссиб

– И всё-таки, господа, – инженер Шухов скосил глаз в сторону нахохлившегося Ленина, нетерпеливо барабанящего по столику пальцами, улыбнулся, поправился: —…и товарищи, мне кажется, что мы подступаем к этой проблеме совсем не с того края. Само понятие «эксплуатация физического, то есть мускульного труда рабочего» в огромной степени абсурдно, и я намерен доказать это с цифрами в руках.

Шухов устроился поудобнее на вагонный диван, положил на узенький столик купе бумагу и привычным движением крутанул в пальцах анилиновый карандаш.