Стальная империя

– Быть недовольным собой – это хорошо, это правильно, – император отвернулся от подполковника и сделал несколько шагов к окну, полюбовался на весенний пейзаж, и, стоя спиной к собеседнику, продолжил, – всё предугадать и просчитать невозможно. Именно поэтому на войне неизбежны потери. Наша задача сделать так, чтобы ошибки не повторялись и не накапливались, иначе они превратятся в катастрофу… Да вы присаживайтесь, Александр Александрович, в ногах правды нет.

Подполковник неловко со скрипом придвинул к себе стул и примостился на краешек, продолжая держать спину и подбородок, как по команде “смирно”. Император оглянулся, усмехнулся, увидев столь церемонную позу, и продолжил тоном школьного учителя, повторяющего для нерадивого ученика невыученный урок:

– Контрразведка рискует всегда и что бы она не делала, обречена ошибаться. Если вы позволите себе либеральничать и откажетесь от превентивной нейтрализации вероятного противника, будете регулярно сидеть вот с таким каменным выражением лица и сожалеть о том, что не углядели и не пресекли… Ну а если позволите себе переусердствовать и начнёте махать саблей по первому же подозрению, очень скоро в тюрьме окажется масса невиновных людей и работать просто будет некому. И самое неприятное – золотой середины в вашей профессии не бывает, если только вы не ясновидящий. Но это общие слова. А теперь конкретно…

Император ещё раз пробежал глазами по рапорту Шершова, вздохнул и продолжил:

– Мы имеем загадочный взрыв на нашем новейшем броненосце Черноморского флота и катастрофу под Мукденом. В результате в плен попало десять тысяч наших солдат и офицеров, а путь на Харбин оказался открыт. Так?

– Ещё Порт-Артур, – добавил, потупившись, Шершов.

– Порт-Артур – тоже, – согласился монарх, – там потеряно семь батальонов. И Вы воспринимаете это, как провал возглавляемой Вами контрразведки… А если всё проще? Что, если взрыв на броненосце – результат преступной халатности, а военачальники, оказавшись в непривычных для себя условиях почти полного окружения, просто запаниковали и выпустили нити управления войсками из своих рук? Или у вас есть достоверные сведения о сознательном переходе генералов Стесселя и Артамонова на сторону врага?

– Таких сведений у меня нет, – потупился Шершов, – но сам факт капитуляции, практически без боя, при первом же обстреле…

– А вот это уже общая недоработка, – присел напротив Шершова монарх, – мы не определили для наших военачальников критерии, по которым будем отличать сбережение личного состава от малодушия. И я предлагаю этот пробел устранить. Подготовьте соответствующий приказ… Назовем его “Ни шагу назад!”. Сами отправляйтесь с ним в Читу и, если получится, в Харбин и во Владивосток, лично проверьте состояние воинских гарнизонов, настроение офицеров и проинспектируйте ваших людей на местах. А насчет отставки, – император указал на рапорт Шершова, – мы поговорим после вашего возвращения.

Император дождался, пока подполковник выйдет на улицу, проводил его взглядом, открыл не спеша тяжелый ящик стола, достал полевой телефон Голубицкого, обеспечивающий прямую связь с Чудовым монастырём, крутанул ручку, дождался ответа знакомого голоса.

– Феликс Эдмундович, зайдите, пожалуйста. Есть несколько вопросов, не терпящих отлагательств…

На пути в Петербург.

– Вот, сэр, – молодцеватый капитан выложил на широкий адмиральский стол ничем непримечательный кусок угля.

Адмирал Керзон-Хау, младший флагман Эскадры Канала и командующий экспедицией на Балтику, вопросительно поднял бровь. Капитан развернул кусок на сто восемьдесят градусов. Адмирал заинтересованно вгляделся в ровный срез, напоминавший, скорее, обсыпанный угольной пылью кусок мыла с отверстием приблизительно в полдюйма в середине.

– Подробности? – ткнул пальцем в изделие адмирал.

– После бомбардировки и взятия Либавы мы обнаружили в порту брошенный командой угольщик. Разумеется, мы объявили его призом и использовали груз для пополнения запасов топлива наших кораблей. В основном с него заправлялись миноносцы, но…

– …Но «Нил» и «Трафальгар» тоже нуждались в угле, – кивнул адмирал. – Что это, Джереми?

– Тринитротолуол, сэр. Не слышал, чтобы кто-то использовал его в качестве взрывчатки, но он, как оказалось, взрывается не хуже динамита. Шашка неровной формы, обсыпана угольной пылью на смоле. Почти невозможно отличить от обычного угля. И детонатор, срабатывающий при повышении температуры. Сейчас он демонтирован, сэр, эта штука совершенно безопасна. Мы буквально просеяли угольные ямы «Трафальгара», фактически полностью разгрузили его, разбивали каждый кусок крупнее кулака, и нашли сразу три таких адских машины, сэр.

– Каков полный список потерь?

– «Хэвок». «Феррет». Четыре номерных тральщика. И «Нил». Вряд ли он выдержит переход до Метрополии для ремонта, сэр. Инженеры говорят, что после двух взрывов смогут ввести в действие не более двух котлов.