Стальная метель

— Спрячьтесь, — сказала Ягмара. — И не высовывайтесь. Вы, ваша мудрость, тоже. Услышите, когда нужно будет подойти.

— Да, разумеется, — Атул быстро кивнул, что-то хотел сказать, передумал — и пошёл к дальней ширме, за которой уже скрылись Цеца и Пичай. Потом всё-таки остановился, обернулся. — А если вдруг что-то?..

— Не знаю, — сказала Ягмара. — В крайнем случае, дождётесь Ния. Продолжайте поить отца супом. Выйти вы сами не сможете, но — проживёте как-нибудь, огород прокормит… Так, а ты чего?

Шеру взял её зубами за штанину и держал, не глядя в глаза.

Она села на корточки, почесала кота между ушей. Он заворчал и зубы не разжал.

— Надо, Шеру. Так надо, понимаешь? Ну, долго объяснять, просто поверь. Если я сейчас этого не сделаю, мне потом будет очень тяжело. Почти невозможно. А так — всё получится. Правда. Ты же знаешь, я тебе никогда не врала…

— Нурр… — пробормотал Шеру, подумал и разжал зубы.

— Вот хорошо, — сказала Ягмара. — Ты иди к отцу, сиди возле него, ладно? Какое-то время побудешь за старшего.

— Мррак… — Шеру вытянулся, лизнул Ягмару в нос и пошёл в шалаш, нервно подрагивая хвостом.

Ягмара вышла примерно на середину купола, достала старый нож, уже почти пришедший в негодность, и очертила вокруг себя спиральную линию — так, чтобы между витками расстояние было не больше ладони. Потом сняла с себя всё, выбросила одежду за черту, туда же бросила нож. Села, скрестив ноги и положив на колени руки ладонями вверх. Стала смотреть вверх и размеренно дышать — сначала часто, потом всё реже и реже, реже и реже…

Хотя она и ждала этого, и знала, что так будет, — но раскалённая добела игла вошла ей между бровей внезапно и жестоко. Стараясь не потерять сознания, Ягмара встала, подняла руки над собой и закружилась, не закрывая глаз. Всё неслось мимо неё, сливаясь в пёстрые полосы. Продолжая кружиться, она начала приседать, сначала чуть сгибая ноги в коленях, потом почти опускаясь на корточки. Игла уже не была иглой, она была пламенем, заполнившим всю голову изнутри и рвущимся наружу. Его никак нельзя было выпускать, оно должно было бушевать там, внутри, плавя и пережигая что-то, чему у неё не было названий…

Зудящий новый звук стал рождаться в горле, тоже не попадая вовне, а растекаясь изнутри по черепу. Кажется, уже сгорело всё, кроме кости. По стенкам черепа стекали пылающие ручейки, сливаясь внизу в лужицу, и на этой лужице звуки рисовали непонятные пока знаки. Потом что-то подняло застывшую горячую отливку, оторвало от дна черепа, и внутренними глазами Ягмара увидела ещё один глаз, смотрящий на неё в упор. И через миг уже через этот новый глаз она увидела себя — и ужаснулась своему уродству.

Ноги подогнулись, и она свалилась на траву, как верёвочная кукла, переплетя немыслимым образом ноги и руки и почти вывернув голову назад лицом. Она смотрела на себя сверху и не могла понять, как можно существовать в таком жутком теле.

Потом пламя в голове медленно погасло, и стало темно.

— Кх… кхот… — прошептал Акболат и чуть шевельнул головой. Веки его дрогнули, в одном глазу образовалась щёлочка. — Кххот…

— Мморд… — отозвался Шеру непочтительно.

Глава пятая СРЕДИ СВОИХ И ЧУЖИХ

Корож был на каких-то пять лет старше Вальды, но выглядел теперь как иссохший старичок. То есть он всегда был мелкий, поджарый и шустрый, совершенно неутомимый — но сейчас из него словно выпустили всю его живость, а влили усталость и отчаяние. И речь его стала шуршащей, монотонной, медленной. Он сидел напротив Вальды, тянул из бронзовой арабийской чаши крепкий мёд (Вальда только пригубила и отставила свою, опасаясь, что в тепле и с такого мёда её развезёт) — и равнодушно рассказывал, как в середине осени в округе появились непонятные пришлые, призывавшие отойти от староотеческих вер и поклониться могучему иноземному богу, который скоро истребит богов и греческих, и персидских, и алпанских, а всех здешних просто смахнёт, как пыль, не заметив даже… Сначала пришлых пытались бить и даже убивать, но получалось так, что бившие сами почти сразу умирали в страшных муках, и даже Камни не в состоянии были их спасти. Поэтому скоро у пришлых стало множество последователей, и в одном из отдалённых сёл они построили храм. Корож был там и этот храм видел — страшный, не похожий ни на что. Немного погодя новообращённые обложили данью весь край и запретили посещать таины в дни поминовений и торжеств — теперь это приходилось делать секретно, рискуя нарваться на бешеных: так тихо, шёпотом, называли адептов нового бога. Они и впрямь были бешеные, не помнили друзей и родню, убивали по первому подозрению в неуважении к их божеству, смотрели белыми глазами. Могли войти среди ночи в дом и вырезать всех, кто там был, и дом поджечь, ничего не взяв. Несколько охотников из Аруши повезли в город первую пушнину — и пропали, только одна лошадь вернулась домой с оборванными постромками… К бешеным примыкали всё новые и новые люди, больше молодёжь, но вот и Сенди ушла к ним, хоть и дочь шамана, и теперь она у них главная жрица…