Стальная память

Виталий Викторович уже готовил дела для сдачи своему преемнику, когда ему позвонил снизу дежурный и сказал, что к нему направляется безногий матрос по делу об убийстве девочки с улицы Сталинградской. А поскольку майор Щелкунов покуда являлся действующим начальником городского отделения милиции и более в отделении никого не было, его прямой обязанностью было выслушать заявителя и принять соответствующие меры…

* * *

Василий Гудков вернулся в барак не один. С ним пришел человек в офицерских галифе, до блеска начищенных хромовых сапогах и в кожаном пиджаке поверх вязаной безрукавки и полосатой рубахи. Представившись, он первым делом осмотрел труп, потом оглядел комнату, после чего произнес, ни к кому не обращаясь:

– Удар точный, нож прошел аккурат между ребер. Почти ювелирная работа… Если так можно выразиться. Это надо знать, куда бить. Иначе нож может попасть в ребро и изменить направление. Или вообще сломаться. Что это значит? – С этими словами Щелкунов посмотрел на безногого матроса, который понял вопрос буквально и, посчитав, что спрашивают его, молча пожал плечами. – А это значит, – сам же начал отвечать на свой вопрос пока еще начальник городского отделения милиции, – удар был нанесен человеком, который подобным ударам обучался. То есть профессионалом. Возможно, убийца бывший фронтовик. Разведчик или диверсант. А возможно, и опытный урка, которому не единожды приходилось убивать подобным образом…

После осмотра тела майор обратился к Назару Степановичу, молчаливо сидевшему на полу подле убитой внучки:

– Отвечать на мои вопросы сможете?

Старик едва заметно кивнул.

– Убитая – ваша внучка? – спросил Щелкунов.

– Да, – чуть слышно ответил Назар Степанович.

– Сколько лет было девочке? – задал новый вопрос Виталий Викторович.

– Двенадцать… Скоро тринадцать должно было исполниться… – натужно вздохнул старик так, будто воздух перестал проходить в его легкие.

– Где ее родители? – продолжал спрашивать майор Щелкунов.

– Отец ее, мой сын, погиб еще в сорок первом под Москвой, – глухо ответил Назар Степанович. – Мать тоже в сорок первом умерла… – продолжил он. – Не смогла пережить потерю… А я вот… дочь их не сумел уберечь… Что же я им скажу, когда встретиться доведется…

– Расскажите, как вы обнаружили… труп.

– Мы были в парке, как и все… День Победы все-таки, – с трудом начал Назар Степанович. – А потом, когда стало холодно, Оленька пошла домой за пальто. И мне телогрейку обещала принести. Я ее прождал где-то с полчаса, может больше, потом пошел навстречу. По пути она мне не попалась, пошел в барак. Открыл дверь и увидел, что она лежит…

– Когда вы в барак шли, вам навстречу никто не попался? – поинтересовался Виталий Викторович.

– Нет, – ответил старик. – Никого не встретил.

Майор Щелкунов снова оглядел комнату.

– Ну что, картина более или менее ясна, – снова произнес скорее для себя, нежели для увечного морячка или для убитого горем деда, майор Щелкунов. – Преступник, пользуясь тем, что все ушли в парк праздновать победу, проник с целью ограбления в комнату. И тут вдруг входит девочка. Она видит, что он роется в вещах, и вот-вот закричит и позовет на помощь. Преступник бросается на нее, зажимает ей, по всей вероятности, рот и наносит ножевой удар в сердце. Избавившись от свидетеля, он спешно покидает комнату…

– А вы его найдете? – не удержался от вопроса Вася Гудков.

– Будем стараться, – ответил майор Щелкунов, не глядя на безногого моряка. – Находили и не таких, – добавил Виталий Викторович и подошел к так и сидевшему на полу Назару Степановичу: – Вам надо написать заявление. Я вам дам бумагу и карандаш.

Назар Степанович тяжело поднялся с пола, сел за стол и под диктовку майора милиции кое-как написал заявление. Руки его дрожали, и буквы получались неровные, будто писал пьяный.

– Посмотрите, что у вас пропало. Это важно, – сочувственно попросил майор Щелкунов.

Старик, держась за стол, встал и прошелся по комнате, чтобы осмотреть помещение и сказать, что из вещей внучки убийца унес с собой.

– Да. Пропали вещи.

– Нам нужно составить опись. – Открыв полевую сумку, майор вытащил из нее лист бумаги и карандаш. – Вот возьмите, нужно написать, что пропало. И желательно указать особые приметы.

– Не смогу я, – сказал старик. Вытянув вперед руки, он показал дрожащие ладони. – Карандаш даже не смогу держать.

– Хорошо, я вам помогу, – произнес Щелкунов. – Давайте, говорите, что пропало.

– Шубка у Оленьки была каракулевая. Очень она ее любила. Нет ее.

– Особые приметы можете назвать?

– Верхняя пуговица на шубке была оторвана… Все хотел зашить, да как-то все некогда было. А теперь вот… Времени много, только в этой шубке Оленьке уже больше не ходить.

– Что еще из украденных вещей можете назвать? – спросил Щелкунов.

– Ботинки мужские черные сорок второго размера с замазанным тушью левым носком.

Составив опись, майор Щелкунов аккуратно уложил листок бумаги в папку.

– Мне сейчас нужно идти. Сообщу о произошедшем… Приедет машина, заберет девочку, – посмотрев на ссутулившегося старика, негромко добавил: – Таков порядок.