Стальная память

Назар Степанович постоял так с полминуты, не меньше, пытаясь осознать случившееся. Но мозг не желал воспринимать произошедшее. В какой-то момент он просто хотел закричать от горя, но вдруг понял, что голос пропал, из горла раздавалось только сиплое шипение. Ноги вдруг ослабели, Назар Степанович бессильно оперся о стену и стал медленно сползать на пол, тонко, по-ребеночьи, подвывая.

– Ты что, сосед? – услышав вой старика, подъехал на своей каталке на подшипниках бывший морячок Вася Гудков, отталкиваясь от пола деревянными колодками, похожими на пресс-папье. – Чо воешь-то?

В ответ Назар Степанович молча указал на Оленьку, лежавшую на полу.

Морячок лихо переехал на своей тележке через высокий порог и приблизился к Оленьке. Объехал ее кругом и деловито изрек, как человек, повидавший на своем небольшом веку немало смертей:

– Нож. Прямиком в сердце. Ну хоть не мучилась. – Потом помолчал немного и уже вполне участливо добавил: – Это у кого ж на ребенка рука-то поднялась? Хуже фрицев!

Назар Степанович обхватил лицо ладонями, а потом нарочито сильно ударился затылком о стену и взвыл:

– Что же я наделал… Как же не подумал… Надо было мне с тобой пойти, Олюшка. А я, дурак старый, там остался. Как же это так, внученька моя…

– Ты, Назар, это… Не вой. Уже не исправить. Надо в милицию сообщить о случившемся. Чтоб они этого гада нашли и под расстрел подвели. Ты это, – безногий морячок глянул на старика и, кажется, впервые осознал, что кому-то может быть еще хуже, чем ему, – здесь пока побудь, а я метнусь в отделение. Одна нога тут, другая там, – попытался он по-флотски приободрить старика. Неуместно получилось, не до шуток сейчас, пусть даже если они касаются собственных ног, которые оставил в далеком сорок первом где-то на дне Балтийского моря. И уже сочувственно, понимая, что совершил некоторый промах, добавил: – Тяжело тебе будет, понимаю… Но надо терпеть… Чтобы увидеть, как этих гадов к стенке поставят… Я скоренько…

Старик то ли кивнул, то ли сделал еще одну попытку удариться затылком о стену. Вася Гудков покачал головой и, громко шумя подшипниками, поехал по коридору. С трудом открыв тяжелую дверь, он покатил в сторону отделения милиции, в ведение которого входил поселок имени Орджоникидзе.

* * *

Дежурный сержант не сразу понял, чего от него хочет безногий матрос, к тому же не совсем трезвый.

– Послушай, браток, я тебя не понимаю, объясни ты мне толком. Что ты хочешь? – переспросил милиционер Василия после его бессвязной тирады.

– Уполномоченного мне сюда давай, – настаивал безногий моряк.

– Нет сейчас никого, – высунулся в окошко дежурки сержант, чтобы как следует разглядеть настырного посетителя, желающего увидеть кого-нибудь из оперуполномоченных.

– Тогда главного давай, – не унимался морячок, который явно собирался добиться своего.

– А чего ты хотел-то? – сдвинув брови, заорал на матроса сержант милиции, однако на голос и грозный вид Василия Гудкова было не взять. Глянув снизу вверх на сержанта, матрос разразился такой загогулистой матерной тирадой, что у сержанта непроизвольно приоткрылся рот. Вид у него и так был как у человека, не очень обремененного интеллектом, а с открытым ртом (если бы не форменное обмундирование) его вполне можно было принять за пациента из городской психушки. – Там девочку убили прямо дома, ножиком зарезали! А ты тут… – продолжилась загогулистая тирада.

– Так говорю же: нет сейчас никого, – уже иным тоном, в котором можно было уловить уважение, произнес дежурный сержант. – Все в городе. Неспокойно сейчас.

– Да как так может быть, чтобы во всем отделении никого не было? – возмутился Вася Гудков.

– Говорю же тебе, окромя начальника, никого в отделении нет! Все на выезде, – начал уже оправдываться сержант, с которого после услышанного мата слетела вся «начальственная» шелуха, как штукатурка со старого фасада. Повидал морячок, ног на фронте лишился, но держится задорно, такого ничто не сломает.

– А где он находится?

– На втором этаже, – ответил милиционер.

– Ну тогда я его навещу!

Не успел сержант опомниться, как безногий матросик уже ловко взбирался по ступеням на привязанной к культям тележке, орудуя тренированными руками. Сержант хотел было ринуться за ним, но затем нашел иное решение и поднял трубку телефонного аппарата. И когда Василий Гудков, грохоча подшипниками по дощатому полу, поехал по коридору второго этажа, навстречу ему уже шел высокий мужчина в офицерском галифе, начищенных хромовых сапогах и кожаном пиджаке поверх вязаной безрукавки и полосатой рубахи. На вид ему было лет сорок или около того.

– Это ты начальник? – едва не наехал своей тележкой на носки хромовых сапог Василий и боевито задрал вверх голову.

– Ну я, – ответил мужчина в офицерском галифе.

– В нашем бараке девочку малолетнюю зарезали, – выпалил безногий матрос, продолжая смотреть снизу вверх на начальника, как дети смотрят на взрослых. – Ножом! И фатеру обнесли, – добавил он.

– В каком еще нашем? – сурово посмотрел на матроса мужчина в офицерском галифе и хромовых сапогах.