Стальная петля

Вот и я не встречал пока в Зоне бродягу, который описывал бы свои путешествия через гиперпространство аналогично мне. Много чего наслушался я за минувшие годы. «Тамбуры» сжигали людей, растворяли их в едких субстанциях, топили, душили, выворачивали наизнанку, иссушали в прах, расчленяли, скручивали в жгут, расшибали в лепешку, разрывали изнутри, выдирали из них кости и внутренности, ослепляли, оглушали и еще проделывали много всяких гнусностей и членовредительств. Были сталкеры, которые после проникновения в «тамбур» тоже замерзали и превращались в ледяные глыбы, как я. Были и те, кто рассыпался в пыль, разлетался по всему гиперпространству, а затем снова «склеивался» за тысячи километров от точки входа в него. Изредка мне попадались даже такие, кто и замерзал, и рассыпался одновременно. Вот только делали они это все равно иначе, нежели я.

Мы гибли и воскресали. Без конца гибли и воскресали в гиперпространственных тоннелях, мечась в разбросанном по миру Пятизонье, как перепуганные рыбки в аквариуме. Погибали все без исключения, но возвращался к жизни не каждый. Кто-то пропадал бесследно, войдя в «тамбур» и не объявившись затем ни в одной локации. Кого-то выносило оттуда калекой, безумцем или мертвецом, и хорошо, если выносило целиком, а не по частям. Еще, говорят, встречаются и такие, кто вернулся в наш мир живым спустя очень долгое время, хотя, возможно, это лишь обыкновенные сталкерские байки.

Для тех же из нас, кому удавалось не пополнить собой скорбный список погибших и канувших без вести, периодические телепортации стали с годами обыденной и чуть ли не физиологической потребностью. Неизменно болезненной, опасной, но необходимой для полноценного существования в Зоне. Со временем отдельные переходы между локациями сливались для нас в единое воспоминание, как для жителя мегаполиса – его ежедневные поездки на метро. И Алмазный Мангуст в данном плане не исключение. Я давно перестал вести учет тому, сколько раз, превратившись в льдину, разлетался на атомы, а потом снова возвращался из небытия целым и невредимым.

Только одно такое путешествие мне никогда не забыть.

Самое первое.

То, с какого все началось и из которого я до сих пор так и не вернулся…

Глава 8

Шестью годами ранее

Я поразительно четко помню момент, когда катапультировался из разваливающейся на части «Пустельги» и был затянут в бушующий над Курчатником смерч. Так же отчетливо мне врезался в память мой выход из забытья, случившийся в палате московского госпиталя имени Бурденко через месяц после вышеописанного крушения. То, что происходило между этими двумя событиями, я помню смутными урывками. Так, будто все это время тонул в водовороте и, отчаянно барахтаясь, лишь изредка выныривал на поверхность. Ненадолго – лишь затем, чтобы сделать один-единственный глоток воздуха и снова с головой погрузиться в мутную пучину.

Однако, как бы то ни было, я выплыл. Измученный, нахлебавшийся воды, искусанный акулами, но живой. Чем немало удивил и врачей, и тех исследователей новообразовавшейся Зоны, которых крайне заинтересовал мой феномен. Но самое главное: я несказанно обрадовал жену и дочь. Все это время они также находились в Москве, но не могли попасть ко мне в палату, потому что во избежание эксцессов меня содержали в условиях жесткого карантина.

Впрочем, мое возвращение к жизни ознаменовало вовсе не окончание моих злоключений. Нет, это было только начало обрушившейся на меня затем целой лавины неприятностей.

Странные светящиеся сгустки, на которые я напоролся, угодив в аномальный вихрь, меня не прикончили, а, наоборот, спасли. Пожалуй, я – единственный в истории Пятизонья человек, который осуществил не одну, а сразу несколько телепортаций подряд (точно это рекордное число не известно никому, но есть предположение, что я пересек тогда «преисподнюю» не меньше десяти раз). И при этом я не только выжил, но и остался в относительно здравом уме и трезвой памяти.

Более того – мне пришлось мотаться сквозь гиперпространство во время пульсации Узла, что было и вовсе немыслимо. Согласитесь, большая разница – переплыть вплавь, к примеру, Ла-Манш, в хорошую погоду или в шторм. И в первом случае это уже может считаться великим достижением, но во втором – делает рекорд многократно весомее.

Как сказали изучавшие мой феномен специалисты, причиной моей «челночной телепортации» послужил катапультный парашют. Из-за того, что я находился в плавном, свободном падении, стихия вышвыривала меня из «тамбура», а усиленный пульсацией смерч тут же затягивал обратно. И так до тех пор, пока при очередном выбросе я не достиг земли и мой парашют не запутался стропами за арматуру. Я повис вместе с пилотским креслом, к которому был пристегнут, на каких-то руинах и лишь по этой причине не угодил под колеса и гусеницы прущих из Узла биомехов.