Стальная петля

В центре храма возвышался новый алтарь – гигантский, отлитый из бетона и покрытый бурыми пятнами запекшейся крови. Приделанные к нему четыре железных цепи с кандальными кольцами явственно указывали на то, кем оставлены эти кровавые отметины. И повсюду, где только можно, стояли зажженные свечи. Полсотни или даже больше толстых, грубо слепленных и покрытых бугристыми потеками свечей. Сегодня такие можно увидеть разве что в исторических кинофильмах. Где, любопытно, сектанты раздобыли столько воска, чтобы сделать свои светильники? Неужто доставили столь специфический товар из-за Барьера? Или это не воск, а стеарин, полученный из человеческого жира? Зная повадки Дьякона, я ничуть не удивлюсь и такому происхождению его ритуальных аксессуаров.

А вот и наш незабвенный Жорик! Все еще лежит, бедолага, связанный на полу у алтаря, в обнимку с дрыном, на котором его сюда приволокли и который сектанты затем поленились вытащить. Или все-таки не бедолага, а счастливчик? Он до сих пор не очнулся и потому пребывал в блаженном неведении того, что его вскорости ожидает. Посттелепортационная кома для него сейчас настоящее везение. Чем больше проваляется в ней Дюймовый, тем меньше придется на его долю пыток. А посчастливится, так он и вовсе погибнет, не успев толком сообразить, куда попал и что с ним вытворяют палачи.

Было очевидно, что у них все давно готово к проведению обряда. И теперь дюжина сектантов, нацепив поверх доспехов церемониальные балахоны, собралась в кружок и вела оживленную беседу, ожидая, когда жертва придет в себя. Надо полагать, Жорика уже не раз пытались привести в чувство, но безуспешно. Вряд ли фанатикам присуще терпение, а особенно когда поблизости шастают враги. Однако приносить в жертву коматозника было для праведников все равно что пить холодное пиво на зимней рыбалке – спорное удовольствие или, образно говоря, швыряние денег на ветер. Терзаемая жертва должна брыкаться, блажить и умолять о пощаде. Лишь это способно по-настоящему согреть кровь адепта «Пламенного Креста», как водочка и горячий чай согревают любителя подледного лова.

Постойте-ка! А кого это я вижу среди праведников? Уж не Дьякона ли собственной персоной?

Матерь божья – и впрямь он! Солидная добыча намечается нынче у приора Глеба… если, конечно, он успеет-таки прибыть к Неопалимой Купине до полудня! Давненько не виделись, Дьякон! А говорили, будто ты засел безвылазно в Чернобыле и теперь носу не кажешь в другие локации. Брешут, стало быть, сталкеры: и тебе, как всем бродягам Пятизонья, не сидится на одном месте. Такое может позволить себе лишь замшелый Упырь, да и то потому, что в его возрасте уже не до скитаний по здешним суровым краям.

Длиннобородый, коренастый пророк праведников сидел на скамье у стены и молчал, в то время как одиннадцать его сподвижников, наоборот, вели о чем-то жаркий спор. Я узнал в дрожащем мерцании свечей уже знакомых мне Елифаза, Иафета, Рагава и Узала. Последний размахивал руками и тараторил энергичнее остальных, как и тогда, у «тамбура», толкуя что-то о божественных знамениях и прочих малоинтересных для меня вещах. При этом Узал непрестанно оборачивался и бросал на пророка подобострастные взоры, видимо, призывая того себе в поддержку. Но Дьякон упорно отмалчивался, явно не желая вступать в дискуссию, хотя, судя по выражению его лица, она вызывала у него некоторый интерес.

Меня же больше заинтересовал не спор сектантов, не Дьякон и даже не Жорик, а кое-что, находящееся на приступке у алтаря. Там были разложены и расставлены рядком приготовленные к церемонии аксессуары: деревянное распятие, устрашающего вида нож, большой пушистый помазок, бутылка с какой-то мутной жидкостью, незажженное кадило, каравай ржаного хлеба и потрепанная книга с золоченым крестом на обложке. А замыкал этот ряд начищенный до блеска, увесистый жестяной кубок! Он-то и привлек всецело мое внимание, словно басенный сыр – лисицу, узревшую его в вороньем клюве.

Чудны дела твои, Господи! Воистину, раз уж здесь собрались Дьякон, отец канувшего без вести хранителя Грааля и оба его искателя, то почему бы в храме не оказаться и самой сектантской святыне?

Кто знает, чем в итоге завершится для нас с Жориком сегодняшнее утро, но началось оно донельзя интригующе. Настолько интригующе, что внутри у меня все затрепетало от предвкушения близкой, практически осязаемой победы.