Стальная петля

Это был единственный посильный мне сегодня борцовский прием, простота которого, впрочем, ничуть не умаляла его эффективности. Тем более что Кукуев был к нему явно не готов. Падая, он все же успел инстинктивно схватить меня за плечо и увлечь за собой. Только ничего он этим не выиграл. Я так и так собирался насесть на него, словно ковбой на заарканенного теленка, дабы любой ценой не дать шантажисту пустить в ход пистолет.

Щепка выдернулась из вражеской шеи, но не отлетела в сторону, а осталась у меня в кулаке. Боясь лишиться своего защитного аргумента, я стискивал его чуть ли не до судороги в пальцах. И пока борьба не выжала из меня последние соки, я спешил воспользоваться своим оружием столько раз, сколько повезет.

Аристарх раззявил рот, намереваясь закричать, но у него ничего не вышло. Щепка проколола ему гортань, и потому аспирант издал лишь булькающий хрип. Из пробитой у него в горле дыры вместе с воздухом вырвались брызги крови. Зрелище было вдвойне омерзительным еще и от того, что именно я, а не кто-то другой изувечил этого человека. Вот почему для второго удара мне пришлось собирать в кулак не столько физические, сколько моральные силы, что также стало для меня серьезным испытанием.

Прижав коленом к полу сжимающую пистолет вражескую руку, я ухватил самодельный нож обеими руками, прицелился и, вложив в удар всю массу своего исхудалого тела, вогнал щепку правее от уже нанесенной мной раны. Туда, где, по моим подсчетам, у врага должна была пульсировать сонная артерия. В глазах у меня помутнело, а к горлу подступила тошнота. Хорошо, что после ужина миновало несколько часов, поскольку иначе мой желудок вмиг исторг бы его сейчас наружу.

В артерию я не попал, но хрипящий и выпучивший глаза Кукуев стал заходиться в жутком кашле, а его сопротивление заметно ослабло. Аристарх захлебывался попадающей ему в разодранную трахею кровью, поток которой было не остановить. Растопырив левую пятерню, он попытался вцепиться мне в лицо, но лишь оцарапал ногтями нос и щеку – мелочь на фоне всего того, что вытворял со своим противником я.

Если бы не мое колено, прищемившее ему пальцы держащей «страйк» руки, бьющийся в конвульсиях аспирант разнес бы пулями всю лестничную площадку. Дрыгая ногами, он лягал бетонные стены, но этот шум был не чета тому, который Кукуев учинил бы пистолетной пальбой. Мы находились на дне лестничной шахты, за запертыми дверьми пожарных выходов, поэтому расслышать нашу возню мог лишь находящийся в морге прозектор. Мне ни в коем случае не стоило забывать о подельнике Аристарха, но сейчас все мое внимание поглощала борьба с непосредственной угрозой. Борьба, в которой я, несмотря на мою слабость и отсутствие опыта убийств голыми руками, мало-помалу одерживал победу…

Что ни говори, а расстреливать с воздуха ракетами окопавшихся в горах террористов было не в пример проще. Раньше я чаще всего даже не видел воочию тех своих врагов, коих уничтожал, участвуя в армейских боевых операциях. Засек предупреждающие метки на радаре или вышел на отмеченную заранее цель, выбрал необходимое бортовое оружие, дождался доклада Марги о боеготовности и разобрался с противником одним нажатием пальца на спусковую кнопку… И никакой вам крови, предсмертных хрипов, агонии и прочих мерзостей, которые в полной мере сопровождали мой нынешний бой. Смехотворный, в сравнении с масштабами моих боевых вылетов, но требующий от меня не меньшей выдержки, чем самые сложные из них.

Бамбуковый клинок стилета переломился пополам на третьем ударе, но мне все же удалось рассечь Кукуеву сонную артерию. Теплая и пронзительно-красная кровь брызнула мне в лицо, и, казалось, весь мир вокруг мгновенно окрасился в этот яркий, но отнюдь не жизнерадостный цвет. Не различая почти ничего за этим багряным маревом, я, однако, сумел сосредоточиться и вырвать пистолет из слабеющей руки Аристарха. После чего практически вслепую встал на четвереньки, отполз в противоположный угол площадки и, привалившись спиной к стене, уселся, чтобы перевести дыхание. Поверженный враг все еще бился в агонии, но жить ему оставалось очень недолго, и причинить мне вред он уже не мог.

За мной тянулся по полу кровавый след, но виной тому была всего лишь моя перепачканная в пылу боя одежда. Иных ранений, кроме вышеупомянутых царапин, я, к счастью, получить не успел. Хотя окажись на месте аспиранта противник более стойкий и привычный к виду крови, я бы с ним уже не справился. Неведомо, насколько решителен ожидающий нас в морге шантажист-прозектор, но гемофобии у него точно нет. И слух в полном порядке. И сейчас, привлеченный шумом борьбы, этот враг спешил к пожарному выходу морга, окликая приконченного мною подельника.