Стальная петля

Все предыдущие версии о том, куда подевался регистратор, вмиг рассыпались в прах. А им на место пришла новая – четкая и ясная, какой и полагается быть истине. На самом деле заговорщиков было не двое, а трое! И один из них втайне прихватил с собой на дежурство старый пороховой револьвер – возможно, семейную реликвию. Револьвер был слишком громоздок и тяжел, чтобы носить его под одеждой, поэтому регистратор – прапорщик Коркин, как гласила табличка на шкафчике, – и оставил его в кабинке.

Наверное, он все же доверял подельникам и был уверен, что они его не обидят, ибо иначе держал бы ствол наготове. Однако до дележа добычи дело не дошло. Находясь на своем посту – или, говоря воровским языком, стоя на стреме, – Коркин заслышал из морга подозрительный шум, заглянул туда и, узрев мертвого Чертухова, метнулся к своему шкафчику. Волнуясь, регистратор откопал впопыхах из-под одежды револьвер и патроны и приготовился защищать свою жизнь при помощи этой столетней реликвии.

Задержавшись из-за обморока на лестнице, я явно заставил притаившегося Коркина понервничать. Однако то, что он не поднял тревогу и не попытался себя выгородить, говорило о многом. Судя по всему, коварного прапорщика удержал от этого выпавший ему шанс стать единоличным хозяином добычи, на которую охотились трое злоумышленников. И сейчас он, наученный на ошибках Кукуева и Чертухова, продолжал таиться в одном из темных углов прозекторской, дожидаясь, когда я попаду в прицел его револьвера.

Коркин ничуть не сомневался, что рано или поздно я войду в морг. Шантажисты явно знали о том, что я слишком слаб и не могу подниматься по лестницам, так что обратный путь для меня отрезан. И не исключено, что мне слишком поздно искать себе укрытие, поскольку палец врага уже нажимает на спусковой крючок…

И все же кротко встречать нависшую надо мной гибель я не желал. Так быстро, как только смог, я подковылял к стене и притаился за крайним шкафчиком. Вряд ли он пуленепробиваемый, но иного подходящего укрытия поблизости не имелось.

Гром не грянул, но я все равно мысленно перекрестился и возблагодарил Бога за то, что еще жив. Все ясно: значит, прапорщик меня не видит или видит, но боится промазать и взбудоражить госпиталь грохотом напрасного выстрела. А если мне из моего угла попробовать расстрелять все предполагаемые убежища Коркина? Патронов у меня еще предостаточно. Даже не попав в противника, я припугну его и, возможно, заставлю выдать мне свое местоположение.

Мысль была здравая, но она, к несчастью, безнадежно запоздала.

Вскинув «страйк», я с ужасом обнаружил, что на нем погасли все до единого индикаторы.

– Только не это! – пробормотал я, с дрожью в коленях осознавая, что стряслось с моим оружием. – Только не сейчас! Ну почему именно сейчас, а не минутой позже?

Несколько безрезультатных нажатий на спусковой сенсор лишь подтвердили мои опасения. Находившийся у меня в руке около десяти минут «страйк» вышел из строя, подобно любому другому современному оборудованию. Да, я знал, что рано или поздно это случится, но надеялся, что к тому моменту оружие мне уже не понадобится. Увы, у судьбы имелось на сей счет иное мнение.

Осерчав, я собрался было шарахнуть со злости пистолет об пол, но вовремя одумался. Какого дьявола? Это мне доподлинно известно, что теперь я безоружен. А вот робкий регистратор таких подробностей пока не знает. И потому продолжает считать, что в данную минуту я все еще являюсь для него крайне опасным противником.

– Эй, Коркин! – прокричал я. Речь моя звучала сипло и надтреснуто. Но надрывать голос в пустом, отделанном кафелем помещении было вовсе не обязательно. – Слушай сюда, прапорщик! Я знаю, что ты еще здесь и что ты решил меня убить! Только это не так просто, как тебе кажется! Не веришь – спроси у Кукуева и Чертухова, если, конечно, ты умеешь разговаривать с мертвецами! Но лучше вместо этого реши-ка одну задачку! У меня в руке импульсный пистолет, в котором почти полсотни патронов. У тебя – какая-то ржавая хренотень с пятью или шестью зарядами в барабане. Каждая моя пуля может запросто продырявить толстую бетонную стену. Твои не пробьют насквозь даже холодильник. А теперь, внимание, вопрос: у кого из нас больше шансов дожить до рассвета, когда через десять секунд я начну расстреливать здесь все подряд?.. Девять секунд, Коркин!.. Восемь!..

Я блефовал и поэтому шел на немалый риск. Если регистратор меня видел, он мог броситься сейчас в отчаянную атаку, ведя на бегу пальбу, а я был совершенно не в состоянии отстреливаться. И мне останется лишь пуститься наутек, уповая на то, что, войдя в морг, Коркин оставил двери незапертыми. Вот только при моей нерасторопности я вряд ли успею доковылять до них, не получив в спину револьверную пулю…

Ситуация сдвинулась с мертвой точки при счете «четыре». И, к моему вящему облегчению, не в сторону нового кровопролития.