Стальная петля

Спустя полчаса я и Дюймовый сидели друг напротив друга неподалеку от равнодушного к нашим затеям дракона и с чувством выполненного долга взирали на стоящий между нами артефакт. Прежде чем лететь в Андерсенград, я велел Марге приземлиться на берег Коваши и запасся речной водой, поэтому ничто не мешало нам опробовать целебную силу Грааля прямо здесь. Чем мы и намеревались заняться с минуты на минуту.

А сейчас нам обоим требовалось немного времени, чтобы прийти в себя и обрести душевное равновесие. После всего случившегося с нами сегодня унять нервный мандраж было не так-то просто, если не сказать – невозможно. Но очень уж не хотелось подходить к судьбоносному делу сгоряча, с трясущимися руками и все еще храня в душе осадок из пережитых страхов, злобы и взаимных подозрений.

– Если вы позволите, то я хотел бы быть первым, – с решимостью в голосе заявил Жорик после долгого, усталого молчания. – Можно, конечно, начать и с вас, но мы ведь не знаем, действует ли вообще эта штука. Да и вдруг вы ее сразу прикончите, а я тоже хотел бы свои синяки подлечить и остатки бурной студенческой молодости из печени вывести.

– Не возражаю, – ответил я. – Мой папаша тоже всегда любил приговаривать: береги, сынок, кроссовки снову, а печень – смолоду… Только перед тем, как к чаше прикладываться, ты бы водичку на всякий случай электричеством продезинфицировал. Это мне она хоть бы хны, а тебе запросто внутренности выжрет, если наша драгоценная посудина вдруг не целебной, а бесполезной окажется. Выглядит-то, сам видишь, не слишком презентабельно. За Барьером я бы из такой посудины даже кота поить поостерегся, не то что сам из нее стал бы пить.

– Ваша правда, – кивнул сталкер и, открыв стоящую подле него вертолетную канистру, поднес к ее горловине один из своих боевых пальцевых имплантов.

Восприняв мое предостережение со всей серьезностью, Дюймовый почти минуту сверкал молнией, прикончив в воде, надо полагать, даже самые живучие наноорганизмы, какие только в ней плавали.

Я внимательно пронаблюдал за тем, как компаньон наполняет Грааль до краев, усаживается поудобнее и, резко выдохнув, словно в чаше была не вода, а водка, большими глотками осушает сосуд. После чего аккуратно ставит его рядом и, откинувшись навзничь на склон оврага, замирает в ожидании животворного эффекта. Немигающий взгляд брата Георгия при этом с надеждой устремлен в небо. Так, будто испытатель пытается рассмотреть витающих там ангелов или еще какое знамение, обязанное сопровождать чудотворную очистку Жориковой печени.

Я же с нескрываемым интересом взялся следить за лицом компаньона. Оно хранило на себе памятные «автографы», наверное, всех узловиков, кто вчера рисковал жизнью, освобождая этого бесстыжего отщепенца и клятвопреступника из лап Дьякона. Только усеянная синяками и кровоподтеками физиономия Жорика должна была стать для меня первейшим мерилом нашего сегодняшнего успеха либо, наоборот, неудачи.

Конечно, неплохо бы заодно для пущей гарантии проверить у Дюймового и печень, но это было, увы, выше моих возможностей. Впрочем, даже обладай я рентгеновским зрением, вряд ли сей жизненно важный орган компаньона подошел бы на роль лакмусовой бумажки. Во-первых, я не являлся врачом-диагностом, а во-вторых, понятия не имел, насколько в действительности бурной была у Жорика юность. Не исключено, что он, как и многие его ровесники, всего лишь корчил передо мной прожженного гуляку, а на самом деле печень у него была чиста и непотрепанна, как парадное одеяние римского папы.

Как именно случилось то, что затем случилось, я, к своему великому сожалению, проморгал. В полном смысле этого слова. Не сводя глаз с «индикатора», я самым обыкновенным образом моргнул. А когда через долю секунды распахнул веки, лицо Жорика было чистым и розовощеким, как будто он только что вышел из бани. С него сошли не только ссадины и синяки, но даже грязь! Ну и плюс к этому его исцелившееся тело исторгло из себя – прямо сквозь кожу! – кажется, все до единого импланты! Причем на месте тех, которые заменяли Дюймовому ампутированные за ненадобностью пальцы, эти самые пальцы отросли заново! В единое мгновенье и без единой опять-таки капли крови!

Чудо? Еще какое! Но свершилось оно настолько обыденно, что я не на шутку оторопел. А потом разразился бранью, хотя любой другой на моем месте наверняка взялся бы сейчас истово молиться.

– Жорик, сукин ты сын! – воскликнул я, подскакивая к компаньону и тряся его за плечо. – Получилось, дери тебя за ногу! Сущая правда: у нас действительно все получилось! Ну, как ощущения? Да говори же, не тяни мне нервы!

Брат Георгий молчал, пребывая без движения и таращась в небеса выпученными, немигающими глазами.

И не дышал!

– Чтоб тебя! – Я отпрянул от исцеленного и очистившегося «мертвеца», словно он не сидел истуканом, а попытался меня укусить.