Стальной дрозд

Даже жрецы Триединого расходились во мнении по этому вопросу. Научный диспут между Мьельским и Аксамалианским храмами помнили все истинно верующие, как образец изощренного красноречия, борьбы неопровержимых доказательств и отсутствия каких бы то ни было результатов. Но тем не менее Великий Круг магов и Верховный Совет жрецов строго следил за выполнением запрета, а потому число колдунов, пользующихся человеческими чувствами, было ничтожно мало. Зато когда сильных и опытных волшебников не осталось, а жрецы Триединого погрязли в мелочных дрязгах и теософских спорах, почти не обращая внимания на светскую жизнь Империи, нашлись желающие возродить старинное и запретное знание. Словно грибы после дождя, полезли сообщества волшебников-самоучек, не обладающих и сотой долей мастерства великих предшественников, но зато преисполненных амбиций и гордыни. Многие из них погибли, переоценив свои силы, во время ночной резни, когда гвардия Аксамалы начала уничтожать вольнодумцев и заговорщиков по всей столице. Мэтр Абрельм остался в числе немногих уцелевших. Он здорово помог восставшим как в ночь Огня и Стали, так и после. Не изменил делу «младоаксамалианцев» и сейчас.

Из тех же старых книг Гуран знал, что любой стихийник сильнее любого мага «новой волны». Знал и не завидовал Абрельму.

– Что сделать, мэтр? Чем помочь? – даже не надеясь на удачу, спросил вельсгундец.

– Что… тут… сделаешь… – прохрипел волшебник. – Я… его… еще… чуть…

Он не договорил. Застонал и рухнул на колени. Черные щупальца исчезли, растворились в окружающем мраке. Огненный шар рванулся, как камень из пращи, врезался в один из зубцов стены. Каменная кладка задрожала, но выдержала. Зато пламя растеклось по поверхности стены, оплавляя ее.

Жутко заорал один из ополченцев, угодивший по нечаянности в огонь ногой. Башмак его вспыхнул, словно факел. Языки пламени жадно рванулись вверх по штанам, охватывая человека. Два прилетевших снизу болта оборвали его мучения – по подсвеченной мишени солдаты не промахнулись.

– Стреляйте! Стреляйте по колдуну! – выкрикнул Гуран, бережно прислоняя Абрельма спиной к камню.

Ополченцы, несколько растерявшиеся из-за исхода магического поединка, выстрелили несколько раз, но солдаты Жискардо вновь сдвинули щиты, заслоняя чародея. Гуран успел заметить, что выглядел тот неважнецки – руки-ноги дрожали, плечи ссутулились. Видно, победа далась ему высокой ценой.

– Эх, что ж вы! – в отчаянии махнул рукой вельсгундец, выхватил заряженный арбалет у парнишки в меховой безрукавке, вскинул приклад к плечу. За щитами наемников мелькали красноватые отблески – уж не готовит ли колдун новый огненный шар? Нужно хотя бы попытаться…

Но, видно, в эту ночь чужому волшебнику не судилось умереть. Разрядить арбалет пришлось в бородатое лицо, возникшее над краем стены. Солдат каркнул страшно и сорвался с лестницы, сбив в падении сотоварища. Следующего Гуран ударил арбалетом по голове. Вернее, по шлему. Хрустнуло отполированное дерево приклада, загудела, сорвавшись с крепления, дуга.

Пнув солдата каблуком в зубы, вельсгундец скомандовал:

– В рукопашную, братья!

Ополченцы отозвали сдержанным гулом.

Правее двое мужичков уперлись алебардами в лестницу, оттолкнули ее и, поднатужившись, обрушили вниз.

Защищавшим стену левее повезло меньше. Низкий, кривоногий солдат в непокрытой кольчуге и косматой шапке, мастерски орудуя кривой саблей – излюбленным оружием окраинцев, – отправил к Триединому троих ополченцев подряд. Четвертому обрубил руку, сжимающую гизарму.

Гуран, рыча пересохшим горлом, кинулся ему навстречу. Терцией парировал злой, жалящий удар в голову. Ответил выпадом. Наемник попросту уклонился. Судя по вислым усам и выбивающемуся из-под шапки чубу, он и вправду был окраинцем. Командир аксамалианского войска помнил, что коневоды из Окраины привыкли сражаться в седле, и рассудил, что стоит ожидать широких, размашистых ударов в голову и корпус. Сперва так и вышло. Наемник «крестил» его саблей то справа, то слева – успевай только отбиваться. Гуран отражал удары попеременно то квартой, то высокой примой. Пока что противник не выказывал особого мастерства. Только скорость. И замечательная выносливость. Вельсгундец чувствовал, что начинает задыхаться, а он, пробежавший почти тысячу шагов к стене под обстрелом, вскарабкавшийся по лестнице, только хищно скалился.

Вокруг люди кричали, ругались последними словами, тыкали друг в друга остро отточенной сталью, рубили наотмашь.

Медленно пятясь под напором окраинца, Гуран никак не мог понять – чья же берет верх? И по всему выходило, что наемники одолевают.

Ополченцев потихоньку оттесняли от края стены. Все больше и больше солдат выскакивало из-за зубцов. И это несмотря на то, что пару лестниц удалось оттолкнуть. Или их вновь приставили?

Несколько раз Гуран пытался контратаковать. Целил по ногам, справедливо полагая, что привычному к конной сшибке противнику тяжело будет отражать удары на нижний уровень.