Стальной пляж

— Может быть, лет пятьдесят назад я сказал бы, что да, так и есть. И это, безусловно, причина продолжать жить. Думаю, это главная причина для большинства людей, которые додумываются до вопроса о смысле жизни. Но не уверен, что это и дальше будет для меня достаточной причиной. Не то чтобы я несчастлив — нет, я люблю свою работу, с радостью прихожу сюда каждое утро, тружусь допоздна, даже без выходных. Но от моего труда остается в конечном счете даже меньше, чем от твоего.

— Ты прав, — произнесла я в немалом изумлении. — Я не думала, что такое возможно.

— Вот видишь? — рассмеялся он. — Каждый день приносит с собой новые открытия. В этом и смысл жизни. Возможно, банальный. Но меня наполняет радостью и гордостью акт творения. И ему не обязательно быть долгим. Главное, чтобы он имел смысл.

— Был искусством.

— Я начал мыслить подобными категориями. Может быть, это чересчур самонадеянно, но у нас, творцов погоды, уже появились последователи в нашем авантюрном занятии. Кто знает, во что это может вылиться? Но мне чертовски важно создавать, творить что бы то ни было.

Он заколебался, затем решительно произнес:

— Но есть и иное творчество.

Я тотчас же поняла, что он имел в виду: то, что стало главной причиной нашего разрыва, после того, как все было сказано и сделано. Через короткое время после того, как мы расстались, у Фокса родился ребенок, и я попросила никогда не раскрывать мне тайну его отцовства. Теперь Фокс решил, что и у меня уже есть дети, но я отрезала, что это его не касается.

— Прости. Не стоило об этом упоминать, — потупился он.

— Нет, что ты! Я же задала вопрос — и должна быть готова услышать все ответы, даже те, с которыми не согласна.

— А ты не согласна?

— Не знаю. Я подумывала об этом. Как ты уже мог догадаться, я очень много думала о самых разных вещах.

— Тогда ты должна была бы продумать и отрицательные причины желания жить. Порой мне случается думать, что одна из них важнее всех прочих. Я боюсь смерти. Я не знаю, что она такое есть, и хочу узнать как можно позже.

— Не надеешься услышать музыку небесных сфер?

— Ну я же серьезно, а ты?.. Если мыслить логически, ты можешь представить, что просто перестанешь существовать, угаснешь, как свет. Но я брошу вызов любому, кто действительно так себе это представляет. Ты знаешь, что я не мистик, но с течением лет — сам удивляюсь, как — пришел к вере, что после смерти кое-что существует. Ничем не могу доказать, почему я так чувствую, но разубедить меня ты не сможешь.

— И пытаться не буду. Я и сама так чувствовала в лучшие времена, — испустила я один из самых утомленных вздохов, когда-либо вырывавшихся у меня. Последнее время приходится вздыхать все чаще и все утомленнее. Когда ж это кончится? Нет ответа.

— Итак, — подытожила я, — что у нас получилось? Недовольство работой. Мне почему-то не верится, что этого достаточно. У нашей задачки должны быть более простые решения. Что еще? Неутоленная жажда творчества. Бездетность, — произнося это, я загибала пальцы: возможно, не слишком красивый жест, ведь Фокс попытался, как мог, разобраться с моей бедой… но я надеялась услышать нечто новое, увидеть новый выход, что было совершенно необоснованно, но от этого мое разочарование отсутствием перспектив нисколько не уменьшилось. — И страх смерти. Знаешь, как-то ни одна из этих причин меня не удовлетворяет.

— Не стоило бы мне так говорить, но я знал, что так и будет. Пожалуйста, Хилди, обратись за советом к специалисту. Хотя… сказать-то я это сказал, не мог не сказать, но ведь я знаю тебя давным-давно и не люблю тебе врать — а потому не могу не предупредить: не верю я, что тебе этот совет поможет. Ты никогда не принадлежала к тем, кто позволяет другим отвечать вместо себя и принимает советы. Нутром чую, тебе придется разобраться во всем своими силами.

— Или не разобраться. Но не извиняйся — ты совершенно прав.

Река катила свои воды, солнце висело посреди нарисованного неба. Время не двигалось, и так продолжалось довольно долго. Ни мне, ни Фоксу не хотелось разговаривать. Я была бы счастлива провести ближайшие десять дней здесь, если бы только мне не пришлось думать. Но я знала, что рано или поздно Фокс забеспокоится. Черт побери, да я и сама дергаться начну.

— Можно еще кое о чем тебя попросить?

Он игриво куснул меня за ухо:

— Нет, только не об этом! Во всяком случае, пока.

Я повернула голову за плечо и близко-близко взглянула ему в лицо:

— У тебя сейчас кто-нибудь есть?

— Нет.

— Можно переехать к тебе ненадолго? Скажем, на неделю? Мне очень страшно и ужасно одиноко, Фокс. Я боюсь быть одна.

Он ничего не ответил.

— Мне просто хочется хоть немного поспать рядом с кем-то. И не хочется умолять…

— Дай мне время подумать.

— Разумеется!