Стальной пляж

Она вылетела на полной скорости из-за дюн на четырёхколёсном "Эштон Эссбастере XJ" с реактивным двигателем, размалёванном мазками отвратной мандариново-оранжевой краски. Было сущим ребячеством нестись на реактивном авто с четырёхточечной подвеской по всем этим выбоинам лунной поверхности — иногда они бывают размером, скажем, с кратер Коперника. На орбиту бы она, разумеется, не улетела, но была к этому весьма близка. Машину она украсила по своему явно недооцененному хорошему британскому вкусу: из колёсных ниш вырывались языки голографического пламени, на кончике гибкой штыревой антенны болтался хвост енота, а с капота пялился огромный хромированный череп, мигая красными глазами на поворотах.

Это адское видение заложило крутой вираж вокруг "Хайнлайна" и понеслось прямо на нас. Бренда вскочила и отчаянно замахала руками, а у меня хватило времени поразмыслить над тем, какой на самом деле непрочный пузырёк эта наша скаутская палатка, пока Лиз не ударила по тормозам, обдав стену палатки струёй тёртого зелёного сыра.

Она выскочила наружу раньше, чем осела поднятая ею пыль, и подбежала к левой дверце, отстегнуть Крикету ремень безопасности, который он затянул так туго, что рисковал заработать гангрену промежности. Лиз вытащила его из машины и затолкала в шлюз, где он, кажется, пришёл в себя. Заполз в палатку, но вместо того чтобы встать, скорчился на полу, чем не на шутку меня обеспокоил. Я помогла ему снять гермошлем.

— Крикету слегка не по себе, — сказала Лиз по радио его скафандра, — и я подумала, надо его скорей под крышу.

Я наконец расслышала, что Крикет пытается что-то сказать, и приблизила ухо к его губам. Он бормотал "всё будет хорошо", повторял снова и снова, как мантру. Мы с Брендой помогли ему сесть, и наконец лицо его немного порозовело и он сумел проявить некий интерес к окружающему.

Пока мы брызгали на него водой, Лиз протиснулась сквозь шлюз, толкая перед собой герметичную переноску для животных. В конце концов Крикет ожил, вскочил на ноги и разразился почти бессвязной тирадой ругательств. Нет нужды приводить их здесь; они не делают Крикету чести, поскольку он считает, что бранные слова следует не выкрикивать, а изощрённо выписывать. Но на этот раз он был слишком зол.

— Маньячка! — рявкнул он. — Какого дьявола ты так неслась?

— Так ты ж мне сказал, что тебя укачивает. Вот я и решила доставить тебя поскорей до места.

— Меня укачало из-за того, что ты ехала слишком быстро!.. — но тут его запал остыл, он опустился в кресло и покачал головой: — Быстро? Я сказал "быстро"? Мы пролетели в один миг всё расстояние от Армстронга, и колёса коснулись земли всего раза четыре. — Он ощупал голову и поправился: — Нет, пять, я насчитал пять шишек. Она высматривала кратеры покруче, говорила: "А ну, посмотрим, перескочим ли эту хреновину", — и не успевал я охнуть, как мы уже в полёте!

— Да, мы не мешкали, — согласилась Лиз. — Думаю, наша тень приотстала и только теперь догнала нас.

— Слава богу, есть гироскопы, — откликнулась я. — Помнишь, однажды я это уже говорила? А ты ответил: "Что ещё за гироскопы? Они для старушек".

— Я сняла их к чёрту, — сказала Лиз. — Так лучше привыкаешь к струйному рулю системы реактивного управления. Да ладно тебе, Крикет, ты…

— Обратно, девчонки, я поеду с вами, — перебил он. — Больше ни за что не сяду в машину к этой сумасшедшей!

— Но у нас всего два сиденья, — возразила Бренда.

— Какая разница, привяжите меня к решётке бампера. Хуже, чем только что было, уже не будет.

— Не вижу повода не выпить, — произнесла Лиз.

— Ты во всём видишь этот повод!

— А что, его нет?

Но прежде чем выйти к машине за своим переносным баром, Лиз не забыла выпустить из переноски — кого же ещё? — английского бульдога по кличке Уинстон. Он неуклюже выбрался наружу, опровергнув все мои прежние представления о безобразии и уродстве, и тут же в меня влюбился. Точнее, со всей пёсьей беззаветностью предался занятию любовью с моей ногой.

Это могло бы испортить начало прекрасных романтичных отношений — я девушка старомодная и предпочитаю, чтобы сперва за мной хоть немного поухаживали, — но, к счастью, Уинстон, против всякого ожидания, оказался хорошо дрессирован и стремительный пинок хозяйки заставил его прекратить разврат. Больше он уже на меня не покушался, но не отходил ни на шаг, восторженно сопел, не сводил с меня мечтательного взгляда налитых кровью свиных глазок и засыпал всякий раз, как я присаживалась. Должна признать, в конце концов я прониклась к нему симпатией и скормила ему все косточки, оставшиеся от цыплёнка.

* * *

Восемнадцать часов — многовато для вечеринки, но есть некий особый тип людей: они упорно не хотят прощаться первыми. И мы все четверо принадлежим именно к такому типу. Ей-богу, мы были готовы продержаться до тех пор, пока не прозвучит национальный гимн Гватемалы ("Будь благословенна, Гватемала! Славен будь священный твой народ! / Цепи рабства ты навек попрала! Пусть тиран в лицо нам не плюёт!").