Стальной подснежник

Тяжелый нож глухо стукнул о деревянную панель стены. Морок, сквозь которого прошло пол-локтя стали и роговой рукояти, только поколебался и издевательски заметил:

— Капитан, я же вам не нечисть. Ну хорошо, допустим, избавляться от новой жены вы не хотите. Дело ваше. Некоторые любят помучиться. Но, может, вы желаете вернуть прежнюю?

Несколько мгновений Эйнар пытался осознать сказанное. Даже головой потряс. Потом хрипло спросил:

— Ты что несешь? Какую… прежнюю?

— Ту самую, капитан Рольфсон, — вкрадчиво прошелестела тварь, ее шепот лез в уши мерзкой, но сладкой отравой. — Вашу Мари. Роскошная сделка, мой капитан, за такую многие Душу продали бы.

— Ты… не можешь… — выдавил Эйнар, с исступленной ненавистью глядя на морок, так и замерший у стены между дверью и окном.

— Могу, — просто сказал тот, и Эйнар поверил, просто понял вдруг, что это правда. — Но не тело, конечно. Увы, тело… Ну, сами знаете. Но душу — верну. Именно ее, а не потустороннюю тварь. Выведу из Претемных Садов Госпожи Смерти и верну обратно. И она проживет с вами долгую счастливую жизнь, считая эти два года сном.

— Говори… — вымолвил Эйнар, с отчаянием понимая, что заглотил крючок всем нутром. — Цена… Какова цена?

— Ох, да ничего особенного, — махнул рукой морок. — Поверьте, вам вполне по карману. О цене договоримся. Но есть одна сложность. Я ведь говорю о душе, капитан. А душе нужно тело. И не любое, далеко не любое… Впрочем, вам ведь самому так будет гораздо удобнее. Подумаешь, светлые волосы вместо рыжих да имя другое… Привыкнете, капитан. Зато титул, приданое и королевская милость останутся ваши.

Эйнар замотал головой, стоило с невероятным трудом осознать, о чем говорит морок.

— Да, капитан, — возразил тот. — И никак иначе. Душа Мари — тело Лавинии. И, поверьте, это никакое не преступление с вашей стороны. Во-первых, ей вы клялись в верности раньше. И сами знаете, чем обязаны. Во-вторых, Лавинию я все равно убью, согласитесь вы или нет. Так уж получилось, что мне нужны две вещи: ее смерть и кое-что еще, что будет вашей частью сделки. Но если согласитесь, тело можете забирать для Мари. И, в-третьих, если решите взбрыкнуть и все рассказать кому-то… Да хоть той же Лавинии или королевским дознавателям… Дети — очень уязвимые для внушения существа. Ваша милая непослушная дочь выйдет ночью прогуляться на балкон и решит полетать. Или поскользнется на лестнице. Или захочет поиграть с горной гадюкой. Это будет, причем неизбежно. Вы ведь сами сегодня убедились, как легко толкнуть ее на маленькую смертельную глупость.

— Заткнись… — прохрипел Рольфсон.

— Я вернусь-с-с-сь, капитан, — прошелестел морок. — Вернусь-с-сь и спрошу о решении. Не ош-ш-шибитес-с-с-сь…

Он исчез, попросту растаяв в воздухе. На улице слышались голоса и обычный дневной шум. Эйнар на подкашивающихся ногах прошел к стене, с трудом выдернул нож и бросил в ножны. А потом вцепился зубами в запястье левой руки, чтоб не заорать от тоскливого ужаса и отчаяния.

Глава 16 СОБИРАЯ ОСКОЛКИ

Пока перепуганная Нэнси молча поднимала вещи, Ло лежала, бессмысленно глядя в потолок. Все тот же самый, с уже знакомыми трещинами. Лежала и вспоминала, как лет в пять разбила любимую матушкину вазу, расписанную цветами и птицами. Просто захотела увидеть ее поближе, а тяжелый скользкий фарфор вывернулся из рук, будто живой. Ваза разлетелась на сотни осколков. Ло, рыдая, собирала их и пыталась сложить воедино, но у нее, конечно, ничего не получилось. Ее даже не наказали тогда, потому что в доме Ревенгаров не было принято наказывать за нечаянные оплошности, да и трогать вазу ей не запрещали — это просто в голову никому не пришло. Как ни странно, дома Ло была совсем не шаловливым ребенком.

А вазу потом восстановил маг-артефактор. Даже следов не осталось, и все равно Ло, видя ее, каждый раз вздрагивала от внутренней вины — в памяти остался ослепительный цветной взрыв и летящие в разные стороны осколки.

Вот так же разлетелась ее жизнь. Но когда именно? В Руденхольме, когда Ло потеряла магию и оказалась заложницей стальной смерти под собственным сердцем? Или в столице, когда выбрала из двух зол меньшее, как ей казалось? Или вот здесь только что? Хрупкое согласие с мужем рассыпалось даже не осколками — жалящими лезвиями. Как после такого жить рядом? Разговаривать, обдумывать будущее, искать общую выгоду в нежеланном браке?

Ло вздохнула. Она не знала. Можно склеить вазу, но как починить сломанную душу? Дело ведь даже не в коменданте! Он, конечно, осел, но виноват далеко не во всем, что с ней творится. Она же… просто не знает, как жить дальше. Смириться с утратой магии, ведь живут как-то калеки? Постараться помириться с мужем, ведь не так уж он плох? Терпеть… Но где та граница между терпением и потерей гордости, за которую нельзя переходить, чтобы не потерять уважение к самой себе? Как просто было жить раньше!

Она села на кровати, морщась от неприятного ощущения внизу живота. Нэнси уже собрала белье и сложила его на кресло, подняла письменный прибор и баночки с притираниями…