Стальной призрак

– Да я что. – Бабенко отвернулся, старясь незаметно смахнуть слезу. – Это несложно. Дело, так сказать, техническое. Да и Паша Грязнов хорошо помогал. Хороший механик-водитель… – И тут Бабенко замолчал, увидев мертвого Васютина. – А у Началова, значит, не все вернулись. Эх, Сашка, Сашка. Золотой был парень…

У Соколова закружилась голова, он повалился, проваливаясь в обморок от потери крови, на пожилого санитара, который едва удержал раненого лейтенанта.

Выведенная с позиций, потерявшая почти все танки часть пополнялась людьми и машинами. Вымотанные, обескровленные в страшных боях подразделения, оборонявшие Воронеж, снова возвращались на прежние рубежи. Дважды 100-я дивизия после пополнения вновь оказывалась на Чижовском плацдарме, где держала героическую оборону.

Но сегодня был необычный день – 7 ноября, очередная годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. И здесь, во втором эшелоне обороны неожиданно был дан приказ к построению. От каждой части, находящейся на этой линии, было выделено по одной роте, они прибыли на узловую станцию Шуберское.

Соколов, ходивший, опираясь на палочку, тоже получил приказ прибыть со своим экипажем в составе сводной танковой роты.

На пустыре между станцией и лесом построили сводные подразделения представителей частей, обороняющих Воронеж. В кузов грузовика взобрался дивизионный комиссар Власенков. Шапка на его голове была сдвинута на одно ухо, потому что надеть ее как положено мешали бинты.

– Товарищи бойцы, командиры и политработники! Труженики тыла, прибывшие сегодня сюда…

Власенков говорил четко, по-военному, без «воды». Дивизионный комиссар умел находить простые, нужные слова, не утомляя слушателей, умел достучаться до людских сердец. Поздравив всех с праздником, коротко остановился на его истории, не такой уж и далекой, но уже истории, заговорил о том, что этот праздник советский народ второй год отмечает в условиях тяжелой войны, напомнил о параде на Красной площади в ноябре прошлого, 41-го года.

– Мы ведем с вами священную Отечественную войну, товарищи! Это война сплотила весь наш народ, фронт и тыл вместе куют победу над ненавистным врагом. Но придет день, когда мы погоним фашистов восвояси. И сделает это наш солдат оружием, которое ковалось в тылу. Ковалось нашими отцами, матерями, братьями и сестрами. Я не зря заговорил об этом, потому что не раз уже было, когда близкие люди собирали пожертвования, отказывались от всего, покупали самолеты, танки для своих родных и отправляли на фронт. И вот сегодня, в этот праздничный день я хочу передать нашим танкистам грозную боевую машину, недавно собранную на одном из танковых заводов. Женщины собрали деньги, чтобы купить танк и передать его славному экипажу, умело бьющему врага с первых дней войны. Это подарок от матери ефрейтора Бочкина. Командир танка – старшина Логунов, земляк Бочкиных.

Власенков сделал знак рукой, и где-то за деревьями взревел танковый мотор. Минута – и возле машины, ставшей трибуной, остановилась новенькая «тридцатьчетверка», к башне которой было прикреплено белое полотнище с надписью: «Солдатам от их матерей. Сыны, бейте врага без пощады!» Двигатель замолчал, через передний люк выбрался Паша Грязнов, механик-водитель экипажа Началова.

Потом поступил приказ экипажу принять танк. Логунову пришлось после формальной процедуры лезть на «трибуну» и говорить речь. О том, какой чудесный человек гражданка Бочкина, которую ему довелось знать лично. Сказал он и о сыне, с которым плечом к плечу в одном танке воюет с самого начала войны. А когда торжество закончилось и подразделения убыли к местам дислокации, танкисты стали получать формуляры и выводить с железнодорожных платформ новые танки.

Власенков подошел к экипажу Логунова:

– Ну что, танкисты, как настроение?

– Хорошее, товарищ дивизионный комиссар, – отрапортовал за всех старшина.

– Как воевать думаете, Бочкин? – Власенков с хитрой улыбкой посмотрел в глаза заряжающему. – Лучше, чем раньше? Танк-то теперь свой, не казенный.

– Знаете, товарищ дивизионный комиссар. – Коля смущенно опустил голову, но потом взял себя в руки и смело посмотрел в глаза политработнику. – Когда солдат получает весточку из дома, тогда и воюется легче, душа наполняется светом, а руки силой. А тут… такая «посылочка»!

– Посылочка что надо, – со смехом ответил Власенков и похлопал по крылу танка. – А от себя добавлю, что я верю в ваш экипаж. Не посрамите материнского подарка. Это ведь символ – Родина-мать вам вручила оружие! Помните об этом. А вот и ротный командир ваш пришел. Ну, не буду мешать, знаю, танкисты – они как одна семья!

Козырнув в ответ на приветствие Соколова, Власенков пожал лейтенанту руку и ушел. Бочкин повернулся к танку и обеими ладонями провел по холодной броне боевой машины. Алексею показалось, что Коля сейчас скажет нежное «мама». Полотнище отвязалось внизу, и теперь один угол трепетал на ветру, размахивая обрывком веревки. Соколов прислонил к гусенице свою палочку, взялся за веревку, собравшись закрепить оборванный конец, а потом обернулся к экипажу: