Стальной рассвет. Пески забвения

— Да. Мой отец в своё время захватил матушку в одном из походов, а потом взял её в жёны.

«Да у них тут традиционный обычай, — язвительно подумала Ойси. — Молодой князь пошёл по стопам отца. Прямо таки родовое наследие».

Эмнильда сделала знак рукой одной из девушек, стоящих поодаль. Молодая служанка в простом льняном платье без вышивок и украшений подошла.

— Я слушаю, моя госпожа, — произнесла она, склонив голову.

— Это Ойси Кауди. Отныне она твоя госпожа, — сказала княжна. — Говори с ней по-колмадорийски.

Служанка повернулась к Ойси и опять склонила голову.

— Проводи госпожу в покои рядом с моими, приготовь комнату для омовения, побольше тёплой воды, умастишь тело госпожи лучшими благовониями, а потом приготовь постель. Госпожа отдохнёт с дороги. После всего зайдёшь ко мне, я передам для Ойси несколько моих платьев.

— Слушаюсь, — ответила служанка. — Прошу вас, госпожа, — добавила она, взглянув с любопытством на Ойси.

— Да, я только возьму черепашку, — сказала девушка, возвращаясь к повозке, чувствуя, что смущается от такого непривычного отношения со стороны совсем незнакомых людей, врагов, но внутренний голос всё сильнее твердит, что здесь она ошибается.

Этому смущению способствовало то, что Ойси сама всю жизнь прожила на положении служанки у строгого и бесчестного дядюшки, ещё и отдавшего её в рабство за долги.

А сейчас, вдали от родины, на чужбине, её саму называют госпожой.

О, боги, только вам ведомы пути людские!

— Ой, какая прелесть! — запищала княжна, увидев черепашку. — Можно её подержать?

Ойси протянула неуклюжую питомицу.

— Как её зовут? — щебетала Эмнильда.

Девушка пожала плечами:

— Не знаю. Я не думала об этом.

— Ты расскажешь мне о Колмадоре? Что происходит там сейчас? — спросила княжна.

— Расскажу позже, — согласилась Ойси.

«Я расскажу тебе, как мою родину захватили заносчивые аджероны, считающие всех колмадорийцев никчемными полукровками и еретиками, как вот уже двадцать лет они высасывают все соки из обнищавшего народа, — думала она. — Я расскажу, как энгорты вторглись в южные пределы, сжигая сёла, захватывая и разрушая города, убивая всех на своём пути, сажая на колья чудом уцелевших, отказавшихся принять мерзкие каноны Учения. Я расскажу, как твой брат, исповедующий Откровения Предтечей, убивал единоверцев, соотечественников твоей матери, тоскующей о потерянном крае, что утопает в крови, прозябает в нищете, задыхается от междоусобных распрей таких вот князей, рвущих на части мою родину, за которую погиб Эрл Сур и многие другие. Я всё расскажу тебе, юная нермутанская княжна. Всё расскажу».

Велеурд по узкой каменной винтовой лестнице, ведущей через башню в верхние комнаты замка, поднялся в покои матери, расположенные в одном из флигелей.

Регелинда Левенте стояла посреди большой, богато убранной комнаты. На ней было длинное белое платье с узкими рукавами и глухим воротом, голову покрывал белый убрус[5], плотно обтягивающий лоб и щёки, поверх него наброшена тонкая, почти прозрачная накидка, укреплённая нешироким золотым обручем. Её скромный наряд контрастировал с роскошью помещения. Но так уж повелось изначально, что женщина предпочитала простые удобные платья вычурным, дорогим, малопригодным для повседневного использования.

— Здравствуй, матушка, — почтительно произнёс Велеурд, войдя в комнату.

— Здравствуй, сын мой. С возвращением. Ты цел? — спросила Регелинда тихим грудным голосом.

— Да, матушка, я цел. Но привёл только половину своих людей. Радость возвращения одних омрачена горем других, не дождавшихся близких и любимых.

— Такова воля богов. Подойди, я обниму тебя.

Князь подошёл, возвышаясь над матерью на голову, сразу сделавшуюся маленькой и хрупкой.

— Какой же ты у меня статный и красивый, — улыбнулась Регелинда. — Весь в своего отца, да будут милостивы боги к его тени. Я видела, ты привёз колмадорийку. Она красива, нельзя не признать это. Где ты нашёл её?

— В обозе, после сражения, — неохотно ответил Велеурд.

Княгиня отстранилась и строго посмотрела в глаза сыну.

— Колмадорийцы проиграли сражение? — грустно спросила она.

— Да, матушка, — всё также неохотно ответил князь. — Энгорты разбили их войско у Тафакора, город тоже захвачен.

Регелинда отошла от сына, повернувшись к нему спиной, глядя в узкое окно-бойницу.

Какое-то время она стояла молча, а затем, не поворачиваясь, произнесла глухо:

— Что ж… Так пожелали боги… Мне больно слышать о проигранном сражении моими соотечественниками. Энгорты хорошие воины, но очень жестоки к тем, кто не исповедует каноны Учения Трёх Великих Первопредков. Твой отец был последователем канонов, но не являлся таким фанатиком, как энгорты, поэтому взял в жёны меня, исповедующую Откровения Предтечей, и не возражал, когда я рассказала тебе о своих богах, в них ты всегда верил охотнее, нежели в Первопредков.

— Ты знаешь, матушка, что я в равной степени чту всех богов.