Стальной век: Социальная история советского общества

Другим шагом стало внедрение элементов «научной организации труда» (НОТ), а по существу - системы Тейлора, которая предусматривала расчленение процесса труда работника на мелкие, дробные операции с последующей «оптимизацией» и интенсификацией работы на каждом эта­пе. Цель подобных планов состояла в том, чтобы окончательно лишить работника контроля над ходом трудового процесса и использованием ра­бочего времени и передать его в руки администрации. До революции Ле­нин называл систему Тейлора ««научной» системой выжимания пота»[220]. Но то было «при капитализме»! И уже в январе 1921 г. в Москве была проведена первая всероссийская конференция по вопросам НОТ, обсуж­давшая, как добиться от рабочего максимального повышения производи­тельности труда. «Неотейлористские учреждения, - отмечал Восленский, - стали распространяться по Советскому Союзу. В 1925 г. в стране насчиты­валось около 60 институтов НОТ. Для координации их работ пришлось образовать Центральный совет научной организации труда (СовНОТ). Все эти... учреждения занимались тем, что хронометрировали производствен­ные операции, изучали каждое движение работающего и старались до предела уплотнить его рабочее время. Советские теоретики НОТ с ученым видом поговаривали о том, что рабочие-ударники сами будут выступать за удлинение рабочего дня и сокращение числа праздников и что-де конвейер наиболее полно соответствует представлениям Маркса о прогрессивной организации производства»[221].

Конечно, по сравнению с периодом «военного коммунизма» заработ­ки рабочих выросли и уровень их жизни повысился. Теперь они могли тратить средства не только на питание, но и на одежду и другие товары широкого потребления. Нередко зарплата росла быстрее, чем производи­тельность труда. К примеру, в 1922-1923 гг. производительность увеличи­лась на 10% (хотя и оставалась на треть ниже довоенной), а зарплата, по данным профсоюзов, была повышена на 63%. Но эти цифры сами по себе мало о чем говорят, ведь теперь рабочие должны были покупать продукты питания за наличные. К осени 1922 г. до 70-80% заработка рабочий тратил на покупки на частном рынке.

Одним из факторов, которые принуждали власти идти на повышение зарплаты, были стихийные стачки и рабочие протесты 1923 г. XIII партий­ная конференция и XIII съезд обещали увеличение заработков «в соответ­ствии с подъемом промышленности». Но отставание роста производи­тельности от увеличения заработков тревожило власти, тем более, что они приступили в 1923 г. к упомянутым снижениям цен на промышленные товары. Чтобы наверстать упущенное, они прибегали с осени 1924 г. к ши­рокой к интенсификации труда и введению в 1926 г. «режима экономии». С октября 1924 г. по октябрь 1926 г. выработка на одного рабочего подня­лась на 47,5%, а дневная зарплата - только на 26%[222]. Работники отвечали на это новыми стачками. Другие писали возмущенные письма в органы власти, жалуясь на то, что уровень зарплаты поддерживается за счет того, что часть работников выбрасывается «на улицу на произвол судьбы», а остающихся нагружают «работой за счет сокращения». Все это, конечно, фактически было снижением уровня оплаты труда, «только очень хитрым способом». В результате в 1925/1926-1926/1927 гг. производительность труда удалось повысить на 27%, но Политбюро вынуждено было в 1926 г. одобрить повышение зарплаты рабочим каменноугольной, металлической, рудной, текстильной и химической промышленности, а также на желез­ных дорогах. Однако и в 1927 г. уровень реальной зарплаты так и не дос­тиг довоенного уровня.

Поясняя эту политику, Сталин откровенно признал, что речь идет о накоплении за счет трудящихся ради создания индустриальных предпри­ятий. «Можно было бы поднять вовсю зарплату рабочих не только до до­военного уровня, но и выше, но это обстоятельство вызвало бы понижение темпа развития промышленности, ибо развертывание промышленности при наших условиях, при отсутствии займов извне, при отсутствии креди­тов и т.д., возможно лишь на основе некоторой прибыли, необходимой для финансирования и питания промышленности, что, однако, было бы ис­ключено, то есть, было бы исключено сколько-нибудь серьезное накопле­ние...», - заявил он на XIV съезде большевистской партии[223]. По сущест­ву, имелось в виду накопление капитала, но не частными капиталистами, а государством.

В рамках кампании экономии рабочих лишали доплаты на проезд («трамвайных денег»), сокращали расходы на детские ясли и культурные нужды. Страховые кассы урезали оплату дней, пропущенных по болезни. Снижались расходы на технику безопасности, что вело к резкому росту производственного травматизма.