Стальной волосок (сборник)

Трехмачтовый пароход «Каталония» по сравнению с «Артемидой» был громаден. И каюта из двух отделений – для доктора и для мальчиков – была несравнима с клетушкой, где обитали Гриша и Митя Невзоров. И все представлялось таким внушительным, прочным, надежным… Конечно, если бы налетел ураган, то и «Каталония» (кстати, не очень быстроходная и скрипучая) оказалась бы скорлупкой. Но ураганов, к счастью, не случалось. Штормило иногда, но порой это было даже на пользу. Если дуло с кормы или с борта, ставили, как на обычном паруснике, фок и марсели и резво бежали к цели полным курсом. Если ветер был встречный, «Каталония» не унижала себя лавировкой, а разжигала котлы и, демонстрируя технический прогресс, одолевала милю за милей с помощью гребных колес. Ей надлежало, в соответствии с рейсовым графиком, быть в Гамбурге первого сентября, и энергичный капитан де Меланеса каждый раз, приветствуя пассажиров в салоне за обедом, клялся, что так оно и будет, «если только „осеано Атлантико“ не разверзнется и не поглотит наш корабль вместе с близлежащими материками! Но он не поглотит, по крайней мере, на этот раз. Гарантирую вам, сеньоры!»

Капитан был энергичный, жизнерадостный и внимательный к пассажирам сеньор. Но, разумеется, просить у него разрешения слазить на марсовую площадку было бессмысленно. Разве он позволит? Что будет, если все пассажиры попрутся на фор-марс, грот-марс и крюйс-марс, а то и на салинги?

Впрочем, Гриша и Павлушка все равно не скучали. Тем более что доктор заявил: нечего бездельничать, дети должны учиться. Григория Булатова ждет гимназия, а Полю надлежит осваивать язык (а то он до сих пор говорит на какой-то смеси французского, русского, испанского и антильского). Гриша не возражал – писал диктанты и решал задачки. А Поль – тот вообще всегда был радостно готов ко всему. Слова учить? Муй бьен! Складывать и вычитать! Ха-ра-шо! («Только закончу вырезать дельфина!»)… Он уже не был робким, вздрагивающим мальчонкой, который постоянно цеплялся за Гришин рукав. Проявлял самостоятельность. «Г’ри-ша, я пойду не-мно-жко променэ…» Погуляю то есть. И шел гулять по пароходу. Пассажиры и матросы улыбались кудлатому толстогубому мальчику, гладили по голове… Гриша сперва нервничал: где он там шастает по корабельным закоулкам и трапам? Но ведь не будешь пасти его каждую минуту…

Однажды, когда Павлушка «променэ», доктор выложил перед Гришей на стол карту Гваделупы. Ту самую, работы гравера Амбруаза Тардье.

– Вот, голубчик… Решил сделать подарок. Тогда, в Ривьер-Сале, она не очень пригодилась, но все равно память о нашем путешествии… А?

Гриша насупился:

– Петр Афанасьевич, он же не любит этот остров. У него там ничего хорошего не было. Зачем ему?

– Кому «ему»? А, ты про Павлика? Да я же не ему хочу подарить, а тебе! А ему, конечно, ни к чему. Опять станет вспоминать про злого Матубу… Хотя, обрати внимание, вулкана Матуба на карте как раз нет. Суфриер есть, а Матубы нет, хотя они рядом. Видимо, Тардье решил не напоминать соотечественникам о трагическом событии…

– Петр Афанасьевич… но это же такой дорогой подарок… – И Гриша неловко высказал то, что скребло его уже давно. – Вы на нас с Павлушкой и так… вон какие деньги тратите… Совестно даже…

– Что за нелепые рассуждения! Ничего я не трачу! Если хочешь знать, Николай Константинович выдал мне для вашего содержания казенную сумму. Под расписку… Ну, а если… чего-то и потратил, что за беда! Вы же мне… ну, не чужие же… Нет, в самом деле, дурень какой…

– Ага… – виновато согласился Гриша, и ему захотелось потереться щекой о рукав доктора, как иногда терся Павлушка о его, Гришин, рукав. И чтобы сменить разговор, Гриша спросил:

– Петр Афанасьевич, а все-таки как вы тогда сумели догадаться? Так быстро… ну, что мы прячемся недалеко и что Пако нам помогает. Будто всё знали заранее.

– Скажу, так не поверишь… – усмехнулся доктор.

– Скажите…

– Все очень просто. Дело в том, что я когда-то был тоже мальчишкой…

Итак, доктор подарил Грише карту Гваделупы (тот в душе ликовал). А Павлушке сделал не менее ценный подарок: маленький фаянсовый глобус на бронзовой подставке. Подставка была очень красивая. Ее обвивал тонкий металлический стебель с ювелирно выкованными цветочками. На этом глобусе доктор показывал Павлушке, где какие страны, тот радостно кивал и запоминал. Но похоже, что подставка нравилась ему даже больше пестро-синего блестящего шарика. Павлушка осторожно проводил пальцем по колючим бронзовым венчикам и делался странно задумчивым.

– Это старинная голландская работа, – объяснил однажды доктор. – Но цветку я дал русское название: «повилика»… Многие считают, что повилика – сорное растение, бесполезное. Но ведь оно порой выглядит очень красиво. А красота, братцы мои, бесполезной не бывает… Да и не могу же я считать бесполезным на этом свете самого себя!

Павлушка – тот просто ничего не понял, а Гриша удивленно таращился, услышав такие слова. Доктор хлопнул себя по лбу – так, что чуть не упали маленькие очки (такие же, как у автора «Конька-горбунка»).