Стальные посевы. Потерянный двор

Девочка с ужасом смотрит на окровавленные подолы камизы и багровую, почти фиолетовую головку под ними. Она переводит взгляд на лицо королевы, когда та еле слышно молит ее: «Пожалуйста». Девочку бьет крупная дрожь, она плачет, но опускается на колени у кровати, закатывает широкие расшитые манжеты и тянет руки к ребенку. Гюста кричит так, будто ее четвертуют или сжигают заживо. Девочку бьет дрожь до стука зубов, она хнычет, но делает все, что ей кричит на ухо повитуха. Охватывает, поворачивает, тянет. На подставленные ладони помощниц падает младенец. Или двое младенцев? Кровь и пуповина летят на пол и платье девочки. Она всматривается в новорожденного. И когда ей удается его рассмотреть, она разворачивается прочь, отползая от него на четвереньках. И маленькую леди тошнит на деревянный пол. К ней, не выдержав, бросается ее мать.

Повитухи поспешно отходят к окну и выстраиваются в плотный ряд, будто защищая дитя от присутствующих. И только главная пытается привести ребенка в чувство. Слышны шлепки. Гюста распласталась по кровати, не в силах что‑либо спросить.

– Это принц? – с восхищением спрашивает мать девочки, вытирая платком рвоту с ее лица и кровь с рук. – Нет? Принцесса? Я не понимаю… Ну, все закончилось, успокойся.

Мать прижимает девочку к корсажу и баюкает. Сквозь ее тихое хныканье прорывается громкий плач младенца и тут же множится эхом.

– О, благодарим тебя, милостивая Дама! Живой! – восклицают присутствующие и принимаются аплодировать.

Под эти звуки Гюста оживает и поворачивает голову к окну. Она требует у повитухи:

– Дай его мне! Покажи! – она тянется к ребенку, как может. – Это мальчик? У меня сын?

Но на лице повитухи не светится радость – только солнечный луч. Она отходит от окна, держа кричащего малыша в охапку. Повитуха громко приказывает:

– Пошлите за Его Величеством королем. И я прошу всех удалиться.

Общее недоумение сменяется упреками.

– Мы должны засвидетельствовать рождение наследника, – отвечают из толпы.

– Он родился, вы свидетели, – парирует повитуха и еще больше подтягивает край пеленки к головке.

– Назовите пол ребенка! – кричат дамы. – Покажите его! А как же второй ребенок?

– Первенец – мальчик! – прикрикивает на них повитуха, а потом указывает на маленькую леди. – Свидетельство о том имеется.

Но дамы без приказа монарших особ не желают покидать покои. Одна пожилая леди поднимает руку, призывая к тишине, и спрашивает у малышки, которая все еще дрожит в объятиях матери.

– Леди Восвелл, уточните, вы видели, что родился мальчик?

Малышка изнуряюще долго молчит, а потом признается:

– Простите, мадам, мне неизвестно, чем мальчики без одежды отличаются от девочек.

Поднимается гомон, но его пресекает появление короля. Оттав нетерпеливо спрашивает:

– У меня сын? Девочка? – В его глазах мерцают слезы радости, когда он задает оба вопроса и переводит взгляд, полный нежности и благодарности, на замученную Гюсту.

В комнате он единственный счастливый и безмятежный человек.

– У вас мальчик, сир, – отвечает повитуха. – Поздравляю!

Она семенит навстречу королю, но не отдает ему ребенка в руки, а что‑то едва слышно шепчет ему на ухо.

– Что опять? Почему никто не говорит мне? – не выдерживает Гюста, поднимаясь на локтях.

Рука короля в перчатке из овечьей выворотки тянется к свертку и отбрасывает край пеленки. Гюста замечает, как былая радость оставляет Оттава, и на смену ей приходит потерянность. Но король берет себя в руки и говорит:

– Сегодня родился принц. Оставьте королеву набираться сил.

Когда людской поток просачивается в обе двери, Оттав подносит кричащего младенца к жене. Гюста принимает к груди странное двуглавое существо. Оно дергает скрюченными ножками и ручкой. Другая конечность, больше похожая на куриное крылышко, странно загребает воздух. Правая голова, та, что больше, надрывно кричит. А маленькая – хнычет и причмокивает. Сморгнув слезы, Гюста поднимает глаза на супруга.

– Ты ведь не отречешься от него? Ты не убьешь его, Отто?..

Она странно ведет плечом, будто закрывая своим телом нелепое существо. Оттав гладит Гюсту по светлым волосам, целует в лоб и обещает:

– Конечно, нет.

– Тогда дай ему имя. Два имени. Им нужно два имени, Отто. – Она плачет над детьми.

– Я думал, если будет сын, назвать его Гийоммой, – растерянно произнес король.

– Тогда можно старший будет Ги, а младший Йоммой? – договаривается королева, словно без имен ее детей могут отобрать и казнить в любой момент.

– Да, – соглашается Оттав. – Нарекаю их Ги и Йоммой, принцами эскалотскими.

Он церемонно касается губами их лысых макушек, нисколько не выказывая отвращения. Жизнью первенцы обязаны доброте матери и милосердию отца. Он так сильно любит свою Гюсту, что и представить не может, как смел бы вырвать у нее детей. Оттав знает, этот жест – слабость. Но как любой человек, король может проявить ее и понадеяться, что Дама примет его гордость в жертву и призрит его семью. И может быть, однажды пошлет им еще детей.

Глава I Урожайный год