Стальные псы 2: Черная черепаха

Может, все дело в том, что эти неписи, которых мы по привычке воспринимаем как безмозглых компьютерных болванчиков — не такие уж и болванчики? Как там говорил тот Призрак, Маркус? Нужно отвыкать воспринимать Артар, как компьютерную игру цифровой эпохи. Эйдетические технологии — такой же качественный скачок по сравнению с «цифрой», как цифровые — по сравнению с аналоговыми. Его потрясающая реалистичность объясняется тем, что объекты здесь — не 3D-модельки, обтянутые текстурами, а цельные мыслеобразы, копируемые напрямую из сознания вирт–дизайнеров. Так как же тогда создаются неписи? Что у них в основе? Не слепки ли с реальных личностей?

Если так — то тогда неудивительно, что со временем некоторые из них начинают выходить за рамки отведенной им роли. Только вот непонятно, массовое это явление, или дело лишь в некоторых «бракованных» персонажах. Вряд ли массовое, иначе бы разработчики это давно заметили…

— Кси не знает, что за этим скрывается, — ответил Бао. — Пока все эти слухи и разрозненные сведения — будто круги на воде. Но хочется знать, кто же бросает камни…

Перед глазами в очередной раз всплыло системное сообщение о том, что превышена рекомендуемая продолжительность игровой сессии — на этот раз уж особенно грозное.

— Мне пора, учитель, — поднялся я.

Он кивнул.

Несмотря на то, что времени оставалось в обрез, я не стал кастовать Возврат — хотелось напоследок пройтись до менгира пешком, размять ноги. Отойдя немного, я оглянулся на неподвижную фигуру Вейюн Бао, застывшую на фоне заката темным силуэтом — такую крошечную и одинокую перед огромным океаном. И вдруг подумалось — а как ему видится этот мир и наши взаимоотношения? Кто я для него? Странный чужак, изредка появляющийся в поле зрения? Или правда ученик и друг? А если последнее — то почему он так считает? Потому что его так запрограммировали? Или…

Кажется, я и правда крупно влип, раз начал задумываться над такими вопросами. И, наверное, чтобы выбраться, надо найти на них ответы. Ну, или хотя бы попытаться.

— Я обязательно вернусь, Бао! — окликнул я ксилая.

— Знаю, Мангуст. Знаю.

Эпилог и послесловие

Боль в висках пульсирует в такт биению сердца, а стоит немного повернуть голову — долбит яркой вспышкой. Ч-черт, надо завязывать с такими долгими игровыми сеансами! Все–таки медицинские ограничения устанавливают не зря.

Свет бьет по глазам даже сквозь закрытые веки. Забыл вечером плотно закрыть жалюзи? А еще — этот звук. Ни с чем не спутаешь. Кто–то из соседей штробит стену перфоратором. Где–то совсем рядом, кажется, над самой головой. Да чтоб ты сдох, дятел!

Я со стоном повернулся, прикрывая лицо ладонью. Что–то дернуло меня за руку, больно впившись в запястье. Спросонья я даже не сразу сообразил, что происходит. Рванулся еще раз, пытаясь встать с кровати, но ударился затылком обо что–то твердое — да так, что искры из глаз. Кое–как проморгался и, щурясь от нестерпимо яркого солнечного света, льющегося из окна, огляделся.

Обшарпанные стены с местами вздувшейся и потрескавшейся краской. С потолка свисает допотопная голая лампочка на черном проводе. Из мебели — тумбочка в дальнем углу, там же — замызганная раковина с капающим краном. И железная решетчатая кровать, привинченная к полу. Единственное, что резко выбивается из этой картины — это свежее белье на кровати. На фоне остального бардака оно кажется таким белым, что слепит глаза.

Браслет наручников больно впивается в кожу на запястье. Похоже, затянут слишком сильно — даже пальцы неметь начали. Или это я его затянул, когда начал дергаться? Второй браслет защелкнут на спинке кровати. Я, будто все еще не веря в реальность происходящего, потянул цепочку. Наручник противно заскрежетал, двигаясь по толстой железной дужке.

Колени предательски подогнулись, и я опустился на скрипнувшую подо мной кровать.

Какого хрена? Где я?!

Продолжение следует…

© Владимир Василенко

Новосибирск, май — сентябрь 2018