Стальные псы

Их благодарность ничего, кроме омерзения у него вызвать не могла. Из всех воплощенных, что населяли замок Дроам, тролли, по его мнению, имели самые гнусные души.

ВЫЙДЯ НА пустошь, он свернул на тропу, которая вела вдоль вершины утеса. Псы отдыхали и дурачились; прыгали, лаяли, покусывали друг друга. Аандред с одобрением наблюдал за их играми. Он натянул поводья и на некоторое время приостановился, чтобы полюбоваться на беседку для фей, прилепившуюся на груде камней, в сотне метров от берега. Изящный мост, тонкий как паутинка, изгибался дугой к беседке. По всей его длине сверкали крошечные огоньки – прелестное зрелище. Черная вода, бурлившая под мостом, прятала в своих глубинах морского тролля, который заметил прибывших на своей лодке Костекопателей.

Женщина, лежавшая поперек его седла, шевельнулась. Теперь Аандред разглядел, что под лохмотьями у нее узкая, мускулистая талия. Женщина не произнесла пока ни слова. Интересно, а умеет ли она разговаривать, подумал он. Если да, то наверняка она могла бы проклясть его. Он пожал плечами и пустил галопом коня.

Женщина продолжала молчать и тогда, когда Охота прибыла домой и стала подыматься по высокому, заросшему травой холму, на котором располагался замок Дроам. Ворота распахнулись прежде, чем прибывшие успели к ним приблизиться; собаки тут же ринулись внутрь. Аандред не спеша, степенно ехал сзади. Его пленница выбрала этот момент, чтобы вновь попытаться вырваться. Не останавливаясь, Аандред посильнее сдавил ее, и она обмякла. Он почувствовал легкую тревогу; Дроам сурово бы с ним обошелся, если бы женщина умерла до того, как замок смог бы ее допросить.

Тут Аандред испытал яркое видение того, что наверное ощущала женщина, приближаясь к воротам – темная клыкастая пасть Дроама открывается, чтобы поглотить ее навсегда. Он покачал головой. Нелепость, подумал он. Наверное я изнашиваюсь; наверное, скоро я окончательно сломаюсь.

Псы шли следом за ним, пока он нес пленницу в Зал для аудиенций Дроама. Дроам, конечно, предпочел бы, чтобы собаки остались на псарне. Аандред взял их с собой отчасти для того, чтобы уязвить Дроама, но главным образом потому, что собаки проводили на псарне слишком много времени. Они получали огромное удовольствие, когда Аандред позволял им сопровождать его. И они были послушными; в конце концов, они не испачкают сверкающие коридоры и не напугают гостей. Четыреста лет уже, как Дроам не посещали гости.

Собаки могли напугать других воплощенных, обитавших в замке, но Аандреду было на них наплевать.

Мышцы у женщины напряглись, но она держала глаза закрытыми.

– С тем же успехом ты можешь смотреть, – сказал он. – Зачем идти к своему концу во тьме?

Ее глаза открылись. Они были большими и зелеными, жгучими от ненависти и горя, и Аандреду захотелось, чтобы все стало так, словно он ничего не говорил. Неприятное чувство охватило его. Он резко остановился, и собаки в замешательстве прижались к его ногам. Что за чувство испытал он? Это была та эмоция, которую он испытывал слишком давно, чтобы опознать ее сейчас. Была ли это вина? Жалость? Абсурд, подумал он, и зашагал дальше.

На второй площадке широкой лестницы, которая вела из Серебряного Бального зала в Зал для аудиенций Дроама, он встретил Мерма, Короля троллей.

Мерм прижимался спиной к стене из рубинового стекла, и с некоторой опаской следил за собаками. Мерм был обладателем особенно уродливого тела: толстого и коренастого, с кожей из бородавчатого серо-зеленого пластика, с заостренной головой и мелкими, рыхлыми чертами лица. Полуоткрыв красный рот, он смотрел на ношу Аандреда сверкающими глазами.

– Мясо на жаркое, да? – спросил он.

Чувство глубокого омерзения охватило Аандреда. Он подавил в себе желание ответить – зачем? – для чего? – и молча прошел мимо. Мерм был таким, каким он был.

Мерм сделал вид, что собирается последовать за ним, но псы, почувствовав враждебность охотника, повернулись и оскалились на тролля окровавленными пастями. Мерм отвернулся, но Аандред успел увидеть ненависть в его лице.

Мы все ненавидим друг друга, подумал Аандред, и что удивительного? Мы все здесь ненавистные создания.

На верхней площадке ему преградили путь три женщины-эльфа. Их тела были словно выточены из драгоценных камней – полупрозрачные, но каким-то хитроумным образом скрывающие всю механику, так что сквозь них просвечивал ослепительный свет люстр. Они сверкали, как ледяные, экстравагантные драгоценности и таковыми они ощущали сами себя. Несмотря на холодный внешний вид, их хрустальная кожа была мягкой и теплой на ощупь. Он знал это, потому что прикасался к каждой из них больше раз, чем мог вспомнить. Дроам позволял своим устройствам получать определенные удовольствия, как награду за эффективное функционирование.