Стальные стрелы

Эта краткая речь совсем не удивила опытного Борю, он уже привык к тому (девяностые годы, всплеск национализма на Кавказе), что кавказцы (не все, конечно, а только ущербные люди) вдруг начали очень активно подчеркивать, что они являются именно местными жителями и живут у себя дома.

В горах отлично знают свою историю в деталях, и в любом национальном селе всегда можно услышать воспоминания пожилых людей о «пришлых» семьях или родах, которые век назад переселились сюда, например, из другого села или другой республики. Люди уживаются с друг другом, но из поколения в поколение передается знание о том, откуда они появились в этих местах. Не знать происхождения своей фамилии для кавказца является постыдным, в школе нет такого предмета, но у человека всегда могут спросить, кто он и откуда, и если молодой парень не знает подобных вещей, то это считается таким же позором, как и трусость. Можно изучать историю из любопытства, можно не изучать ее, но знать историю становления своего рода за последние семь колен считается обязательным и по сей день для любого, без исключения, кавказца.

Само по себе такое осознание себя как частичку народности или нации, такую причастность к истории своего этноса можно только приветствовать и поощрять, если только эта гордость не сваливается в самый обыкновенный тупой национализм.

Именно это и выдавал сейчас молодой пьяный осетин теплым летним вечером 1999 года на пограничном посту «Черменский круг».

Это сейчас окраины бывшего Советского Союза, оставшиеся в составе России, c трудом прошедшие через грязный вал национализма, поняли, что Россия является для них защитой и опорой, и только в ней они видят свое будущее. А тогда, в девяностые годы, еле видные на карте республики стали вдруг приобретать гигантские, совсем уж несопоставимые со своим экономическим и географическим положением мнения о своей особой исключительности.

Зернов задумчиво смотрел на парня, который отошел к своим товарищам и теперь стоял с ними, курил и смеялся, совершенно не обращая внимания на две машины перед шлагбаумом.

Он считал, подождут. И никакие документы сейчас не помогут.

Ну что ж… оперативник протянул руку к рации и снял с крепления микрофон на шнуре.

Дверца «рафика» распахнулась, и из него метнулись несколько человек.

«Гаишники» на посту ничего не поняли.

Они настолько привыкли к собственной безнаказанности, что совершенно не допускали возможность нападения на них.

Собровцы видели происходящее сквозь лобовое стекло и разобрались в причинах, поэтому захват происходил довольно жестковато.

Того пьяного, который не пропускал машины, сразу же сбили с ног, наступили подошвой на лицо и грубо завернули руки, надев наручники. Осетин ошеломленно замолчал, даже не пытаясь сопротивляться. Его подняли за плечи и забросили в «рафик».

Двоих других просто сильно ударили несколько раз по корпусу и оттолкнули к дощатой стенке поста и держали под прицелом автоматов, пока Алексей не поднял шлагбаум вверх.

Милиционеры смотрели расширенными глазами на направленное на них оружие и молчали.

Все произошло настолько стремительно, что никто не успел произнести ни звука.

Прошла минута, прежде чем один из постовых очнулся и бросился к телефону.

От «Чермена» до Ингушетии было около трех километров.

* * *

– Вот они! – внезапно выкрикнул Боря и вытянул руку вперед. От неожиданности водитель «шестерки» вильнул, притормозил и, сразу же сбросив скорость, пристроился сзади двух грузовиков, которые тяжело поднимались в горку.

Идущий следом «рафик» вылетел на встречную, избегая прямого удара в «зад» «шестерке», сманеврировал и тоже пристроился в медленно ползущую колонну.

Боря вздохнул так глубоко, что его прокуренные легкие скрипнули, и прикрыл глаза, откинувшись на сиденье. Дикое, невероятное напряжение, сковавшее его с утра и державшее в напряжении целый день, слегка отступило.

Он на ощупь вытащил сигарету и прикурил, хоть во рту уже саднило от горечи. Ему так хорошо было сидеть с закрытыми глазами и думать, что половина дела уже сделана. Он нашел эти проклятые «КамАЗы», и было бы очень здорово, чтобы захват произвел кто-нибудь другой. Неизвестно, как еще отреагируют на попытку остановить грузовики их водители… Они вооружены и там есть охрана? Тогда опять стрельба… нет, собровцы сработают так, как надо, обучены, но все может быть…

«Хотя чего там прикидывать, – устало подумал он. – Я сделал свое дело, я нашел их … У СОБРа есть свой командир…»

– Первый, я Второй, – вдруг четко произнесла рация, укрепленная в машине под бардачком, и выжидательно замолчала.

Зернов устало шевельнулся и взял микрофон:

– Слушаю…

– Боря, мы их будем брать или нет? – осторожно поинтересовался хорошо различимый голос.

«Тима, – улыбнулся Боря, сразу же представив старшего группы захвата. – Понимает обстановку… пока не будет команды на захват, то командую я… а вот как она последует, то все вокруг переходят в его распоряжение, невзирая на звания и ранги».