Стамбул. Подслушанное убийство

Она лежала, прижимаясь к Кириллу. Солнышко освещало ноги и явно намеревалось прокрасться выше, балкон был открыт, ветерок приносил приятную прохладу. Идеальное утро, если забыть про вчерашний допрос, подозрения в убийстве и кровь на кроссовках.

Ника аккуратно встала, стараясь не разбудить Кирилла, пусть поспит. За последние дни она измотала его не меньше, чем саму себя. Сначала бессонная ночь и борьба с ботами, потом новости об обыске и допрос. Пока она ждала адвоката, он описывал круги у участка. И курил. Ника сразу почувствовала табачный запах. Черт, ну как же так? Два месяца держался и все старания коту под хвост. Оно и ясно, такая нервотрепка кого угодно выведет из завязки.

Ника сроду не курила, но вчера тоже не отказалась бы от пары затяжек. Или от пары бокалов вина. Хотелось хоть как-то успокоиться, прийти в норму, выкинуть произошедшее из головы. Но сил не было даже на поход в магазин, поэтому, добравшись до квартиры Кирилла, она, не раздеваясь, упала на кровать и уснула. Кирилл, по всей видимости, последовал ее примеру: спал в шортах и футболке. Что бы она без него делала? Как бы справилась с этим в одиночку?

Ника зашла в душ, сделала воду попрохладнее и, подставляя лицо бодрящим струям, думала, как быть дальше. Папа призывал не паниковать. Ну-ну, сам, наверное, уже обзвонил пол Стамбула, подключая все возможные и невозможные связи. Надо же, за два часа нашел ей адвоката: Ильяс сказал, что защищал парня, друг которого переехал в Краснодар, и его девушка обращалась за помощью к папе. Как вообще можно было связать все эти ниточки?

Но Нику занимало другое: если нет повода паниковать, почему папа прилетает сегодня ночью? Он взял билет после обсуждения допроса с Ильясом, который тоже, между прочим, рекомендовал не паниковать. Похоже, они сговорились и решили беречь ее от дурных новостей, вот только это лишь усиливало переживания. Сказали бы прямо: если на кроссовках и в самом деле кровь Федерики, тебя посадят.

Ника закрыла глаза. Не думать об этом. Не думать. Мехмет не похож на того, кому важно побыстрее закрыть дело, наплевав на справедливость. Он будет копать. Должен копать! Должен найти того, кто это сделал!

Она выключила воду и еще минут пять простояла, прижимаясь лбом к мокрой плитке. Может, уехать из Стамбула? Нужно было сбежать еще неделю назад, когда обнаружила в сумке пуповину. Папа строго настрого запретил говорить об этом на допросе, Ильяс был с ним солидарен.

Они в один голос твердили: получим протокол обыска, найдем дыры и уберем кроссовки из улик. Ника знала, что в этом и заключается работа адвоката: тут одна процессуальная ошибка, там другая, обыск без понятых, допрос без адвоката, в протокол вписали данные задним числом. Но еще она знала, что в России менее одного процента уголовных процессов заканчиваются оправдательным приговором.

Папа, видевший судебную систему изнутри, всегда говорил, что дело не в том, что следователи знают свою работу и передают материалы в суд только при наличии железных улик, дело в негласных распоряжениях, которые, увы, важнее законов: попал под уголовную статью — значит, виновен. Лучшее, чего может добиться адвокат — вернуть дело прокурору. Но оправдание и тем более возмещение ущерба — один шанс на миллион.

Ника всегда считала, что папа судит однобоко, за свою адвокатскую практику он повидал столько ужасов, что попросту не верил в справедливость. Да и судебная система в Турции наверняка работает иначе, но проверять это на собственной шкуре не хотелось. В любом случае надо дождаться папу, выяснить, насколько всё серьезно, а потом решать — бежать, навлекая на себя еще больше подозрений, или оставаться, боясь ареста.

Она вышла из ванной и заглянула на кухню. Кирилл стоял у плиты с лопаткой и готовил, судя по запаху, омлет. Это утро и в самом деле могло быть идеальным. Как же так? Как ее затянуло в эту заварушку? Кто подставляет ее в убийстве? Ника не сомневалась, что кровь на кроссовках принадлежит Федерике. Чья еще она может быть? Улику подбросили, непонятно как, но подбросили, в этом нет сомнений. Если с пуповиной до конца не было ясно, то теперь всё очевидно. Вопрос только в том, посчитает ли Мехмет это достаточным основанием для ареста?

Кирилл отложил лопатку, подошел и прижал Нику к себе. Именно это сейчас и было нужно. Она уткнулась щекой в его грудь, а он гладил ее по волосам и наверняка шептал, что всё обойдется. Ника хотела в это верить, очень хотела, но вера испарилась, как и вчерашняя злость. Их место заняла опустошенность — все силы ушли на то, чтобы не показывать истинные эмоции Мехмету.

«Не груби, — наставлял Ильяс, — будь максимально вежливой, постарайся расположить его к себе. Говори кратко, отвечай только на заданные вопросы, ничего лишнего, никакого раздражения. Ты сама покорность и хочешь, чтобы инспектор нашел убийцу».