Стамбул. Сказка о трех городах

И эти ночные мероприятия были весьма любопытными. Один французский путешественник описывал продолжавшиеся 52 дня торжества по поводу обрезания будущего Мехмеда III, сына Мурада III, так: «Эти полуночные забавы проходили с поджиганием крепостей, коней, слонов и других рукотворных существ»… Стамбульцы обожали порох – благодаря ему османы брали один город за другим. И вот городские изобретатели по максимуму пользовались пиротехническими средствами. Изготавливали фейерверки, которые, разрываясь, напоминали церкви, единорогов и города, – в этом помогал английский пленник, Эдвард Уэбб. По городу на платформах провозили колоссальные nahils (декоративные деревья из проволоки, воска, драгоценных камней, зеркал и цветов – они символизировали плодовитость и мужскую силу). В Стамбуле представления с фейерверками ставили как на суше, так и на воде. Во время некоторых праздничных мероприятий танцоры и музыканты выступали на освещенных фонарями плотах, а горожане, чтобы посмотреть, толпились у воды. Давка была такая, что невозможно было грести. А значит, несчастные случаи были неизбежны.

Дневные представления производили не меньшее впечатление. На пятничную молитву Селим II отправлялся весь в драгоценных каменьях – от тюрбана до стремян. Впоследствии дорожку, по которой шествовал султан, стали засыпать белым песком. В 1582 г. Мурад III устроил дорогостоящие, продолжавшиеся два месяца празднества в честь обрезания своего сына – якобы в ответ на торжества Екатерины Медичи. Получив такой шанс для международной пропаганды, он бросил на это все силы. Чужестранцы и с Востока, и с Запада во все глаза смотрели театрализованные представления на древнем византийском ипподроме, где невольники проносили платформы с причудливыми изображениями trompe l’oeil – обманкой, оптической иллюзией. Горы взрывались. Обитатели сумасшедших домов шествовали в золотых цепях, а женщины из гарема раздавали всякую всячину из сахара. Когда принцы проезжали по городу, под ноги их коням подстилали полотно изящной работы, сверкающее серебром и золотом. По слухам, когда наследник направлялся ко дворцу Ибрагим-паши, его лошади, ударяя подковами о бесценные ткани, оставляли «сотни звезд и полумесяцев на поверхности прекраснейшей Dibas (ткани), словно сами Небеса воздавали хвалу этим атласным покровам».

Некоторые представления были так прекрасны, что иные греки и армяне тут же обращались в ислам. Передвижение султана по Стамбулу возвещали залпы пушек. Пушки палили и в честь рождения наследников, смерти султана, обрезания, а также отплытия османского флота на войну. Когда в Костантинийи раздавались громкие залпы пушечных орудий, говорили, что «сами Небеса оглохли и ослепли»{702}. Один из султанов (Мурад III) велел пушкам палить, пока его беременная наложница благополучно не разродится.

В облике Стамбула эпохи Возрождения было и кое-что неожиданное. Если отправиться на пароме через Босфор и оглядеться вокруг, окажется, что добрая часть всех этих древних силуэтов исламского периода оплачена женщинами. По меньшей мере треть всех религиозных сооружений Стамбула в XVI в. возвели по заказу представительниц женского пола. По традиции знатным османским женщинам нельзя было находиться вне дома с рассвета до заката, однако они непременно находили возможность бывать в городе.

По законам ислама женщины, как и мужчины, обязательно имеют право на наследство, поэтому строительство религиозных или благотворительных зданий служило сообразным выражением набожности. Строительные работы в Стамбуле облегчала система социального обеспечения – vakif (waqf на арабском). Эта система защищала проживавших в городе подданных султана от колыбели до гробовой доски. Жертвователями часто были женщины, недавно вышедшие замуж. Среди известных имен благотворительниц есть и очень знатные лица, и весьма скромные особы. Известно, что в рамках vakif один султан профинансировал введение постоянной должности по удалению граффити и детских рисунков со стен благотворительных учреждений. По всей территории бывшей Византии открывали больницы, где и пациенты, и доктора были мусульманами (впрочем, были и носители другой веры), где играла музыка для тех, кого лечили от физических и психических недугов. В некоторых учреждениях была предусмотрена система амбулаторного обслуживания и обслуживания на дому{703}.