Стамбул. Сказка о трех городах

Османская реальность оказалась в распоряжении Запада – химера, отражение нашего собственного «я» в вымышленном творении{960}. В наши дни для привлечения туристов со всего мира по-прежнему используют афиши, разукрашенные соблазнительно задрапированными танцовщицами. В популярных документальных и художественных телефильмах мы слышим о византийских правителях, которые лишают зрения собственных сыновей, сжигают врагов в печах, о культуре, где в 641 г. охотно использовалась ампутация носа (после 705 г. возвращавшиеся к власти императоры стали заказывать протезы из чистого золота, закрывая часть лица, до того покрытую плотью).

Патти Ли Фермор, писатель и охотник за приключениями, отправившись по следам последнего византийского императора, в деревушке Мани под парами греческого узо увидел сон и решил махнуть к «вратам Азии». Однако, по его словам, Стамбул он покидал с легким сердцем. Ведь и вправду есть что-то заведомо горестное и унылое в грузе впечатлений, что обрушиваются на того, кто бродит по улицам Стамбула бок о бок с призраками врагов, сожженных на городских площадях, ослепленных в коридорах Большого дворца, удавленных в садах Топкапы или повешенных на передвижных виселицах во время Первой мировой войны.

Это – город, чьи легенды и местоположение послужили источником множества вымыслов. При этом он послужил и почвой для суровой реальности: народных и политических протестов. Константинополь – Город с большой буквы, сложный, многообразный и неоднозначный – был выкован, а затем отлит заново в горниле определенных убеждений. Официально – империя, обитель Бога. Но разве народ получил возможность выражать свою волю благодаря стремительной смене правителей и вытекающей из этого нестабильности? Разве столь соблазнительное местоположение Византия, Константинополя, Стамбула – такая уж выдающаяся черта, что каждый житель чувствовал связь не только с правителем, но и с природным могуществом этого города?

В Большом Стамбуле такая особенная география и топография, что сюда так и хочется внести немного жизни, немного соответствующей идеологии. Был ли Константинополь истинным преемником Римской республики, самой первой республики, что умерла по дороге в Византий и чье поражение увековечено триумфальной аркой Марка Антония и Октавиана, некогда нависавшей над Эгнатиевой дорогой, а сейчас обрушенной на маисовом поле неподалеку от Филиппи? Почти каждое поколение живущих в городе видело народные протесты – в той или иной форме. Пытаясь подавить государственный переворот 2016 г., президент Эрдоган, уроженец и какое-то время мэр Стамбула, обратился в социальные сети с таким призывом: «нет силы более мощной, чем власть народа».

«СТАМБУЛ-ВИЗАНТИЙ-КОНСТАНТИНОПОЛЬ принадлежит нам» – провозглашали стамбульцы, варварски разрисовывая витрины во время протестов в парке Гези.

С утверждением автора граффити трудно поспорить. Так кому же теперь принадлежит Стамбул? И в каком направлении он будет развиваться?

С самых своих истоков эпохи неолита, на протяжении эпохи рисковых греков, отцов-основателей города, римлян-строителей империи, первых христиан, новых юстинианцев и младотурок Стамбул был городом с прошлым и будущим, могущественной столицей, которую сама природа наполнила неиссякаемой энергией. В Стамбуле нет места апатии – сама конфигурация города подразумевает, что прибытие сюда предполагает активность.

Граффити на витрине магазина (фото автора)

Местные жители глубокомысленно отмечают, что в азиатских и европейских кварталах Стамбула даже погода может быть разная. На протяжении всего существования города на обоих берегах Босфора бывали и землетрясения, и цунами, ураганы с градом величиной с мужскую ступню, а рыбаки знают 30 разных названий ветров, вздымающих здешние воды.

Греческий поэт Пиндар был уверен, что незыблемая основа любого города – eunomia, надлежащий порядок, однако Стамбул так и подстегивает к действиям, к которым подспудно стремится наше сознание – к расколу. Сквозь призму исторических фактов и письменных исторических источников этот город служит напоминанием о том, почему нам приходится устанавливать связи, общаться, обмениваться опытом. А еще меняться.

Византий впервые появился на страницах истории как примитивный приграничный городок. Жизнь в этом городе никогда не была легкой, хоть порой и случались редкие затишья. Сегодня пролив Дарданеллы – самая оживленная водная артерия в мире, а Босфор соединяет все стороны света. Если Халкидон – «город слепых», то Византий-Константинополь-Стамбул издавна был краем ясных перспектив: фотография, светопись, отражала самую суть города, еще до появления этого слова. Этот город – одна из тех гениальных идей, одна из тех сверкающих структур, что привлекают все взгляды мира, что заставляют нас смотреть.

Но если Стамбул – «алмаз меж двух сапфиров», то он и хрустальный шар, заглянув в который можно, словно сквозь радужную призму, увидеть отражение наших собственных желаний.