Стамбульский оракул

При этих словах Хаки Бекир выскочил из угла и затряс руку Якоба, попутно отдавая приказания посыльному. Не успели они опомниться, как ковры уже упаковали, деньги тут же были отсчитаны, и все направились к выходу.

Уже в экипаже по дороге домой после того, как бей наотрез отказался принять деньги за наряды Элеоноры, Якоб спросил, что пробормотал Хаки Бекир.

— Лучше вам не знать, — ответил Монсеф.

Якоб подумал, кивнул и посмотрел на Элеонору.

— Вы правы, — согласился он. — Лучше нам не знать.

Глава 8

Сплетение пурпурных, золотых и зеленых кругов на потолке зала для аудиенций всегда напоминало султану павлиний хвост, который птица распустила в ярких лучах солнца. По дворцовым меркам помещение было невелико, не больше, чем комната главного лекаря или малая кухня, но влияние этого зала на жизнь империи было гораздо значительнее его скромных размеров. Именно здесь султан выслушивал новости, жалобы и просьбы, которые стекались к нему со всех концов государства. Его величество Абдул-Гамид II сидел на диване, по обе стороны которого стояли два глухонемых стража. Султан скрестил ноги и внимательно слушал доклад новопазарского санджакбея. Вести были недобрые. Толпа местных землевладельцев напала на сборщика налогов и вздернула его на городской площади. Санджакбею требовалась помощь — батальон или два восстановили бы порядок.

Конечно, Абдул-Гамид не собирался посылать войска в такую даль, да и случай был не слишком ясный, но санджакбей проделал большой путь от самого Нового Пазара лишь для того, чтобы лично попросить о помощи, — безусловно, его следовало выслушать. Санджакбей, армейский офицер в прошлом, излагал свои доводы в пользу немедленного военного вмешательства уже довольно долго. От возмущения он брызгал слюной, так что время от времени вынужден был прерываться и утирать рот, и почесывал затылок. До того как получить назначение в Новопазарский санджак, бей тридцать лет прослужил в Третьей армии, где прославился в основном свирепостью. Ходили слухи, что однажды он приказал вырезать целый болгарский город за то, что жители отказывались пускать его отряд на постой. Абдул-Гамид находил, что такая жестокость была излишней, но генерал Сипах-оглу особенно рекомендовал бея на пост в Новопазарский санджак, и великий визирь поддержал эту кандидатуру. Печально, что санджакбей оказался бездарным наместником, не смог самостоятельно справиться с таким простым делом. Следовало признать, что и на этот раз советники подвели его, надо было действовать по своему разумению.

Абдул-Гамид облокотился о диван и посмотрел на рукав кафтана, потом пропустил шелковую ткань между пальцами и потер, чтобы почувствовать переплетение нитей. У них с Джамалудином-пашой было столько важных дел, а вместо этого приходилось слушать бея, который все сильнее раздражал его. А ведь в это время шла война между сербами и болгарами, Пруссия в массовом порядке высылала евреев и поляков. Ну почему нужно докладывать о нападении на сборщика податей непременно самому султану? Вот что тревожит, так это греческая сепаратистская ячейка, которую Джамалудин-паша раскрыл в Салониках. Или нарастающее недовольство конституционалистов, которые требуют распустить парламент. Пока санджакбей говорил, султан обратился мыслями к событиям прошлого года и по привычке задумался о конгрессе, собравшем представителей Великих Держав в Берлине. По личному совету Бисмарка он послал самых опытных дипломатов в помощь Саддулаху-бею, но они оказались лишь пешками в большой игре: все, что от них требовалось, — усилить позиции Пруссии. Пока Великие Державы делили Европу, его эмиссары попивали аквавит со шведами и норвежцами. И это посланники когда-то великой Османской империи, земли которой граничили с Веной на западе и Персидским заливом на востоке, — империи, с чьим мнением считались, чьего гнева страшились! Теперь же их повсеместно посчитают нацией рыбаков и пьяниц.

— Как вам известно, — заговорил Джамалудин-паша, прерывая монотонные жалобы санджакбея, — мы действительно посылали войска в Левант и Боснию в подобных случаях. Но вы должны признать, что прибегать к поддержке армии постоянно невозможно.

— Разумеется.

— Живи мы в совершенном мире, — продолжал великий визирь, расправляя пальцами кончики усов, — мы смогли бы поддержать каждого наместника, помочь всякому, кто нуждается в нашей поддержке, но, к сожалению, наш мир несовершенен.

— К сожалению.

Джамалудин-паша помедлил и сделал пометку в записной книжке:

— Не сочтите наше бездействие знаком пренебрежения, уважаемый бей.

— Ни в коем случае.

— Недавние события в Новом Пазаре и это последнее происшествие тревожат нас. При других обстоятельствах мы бы незамедлительно выслали войска. Однако сейчас это невозможно.

— Да, конечно, — ответил санджакбей, — благодарю вас за позволение изложить мою просьбу, паша.

— Не за что.

— Благодарю вас, ваше величество, — продолжал санджакбей, отвешивая глубокий поклон султану, — за ту честь, которую вы оказали мне, удостоив личной встречи.