Стамбульский реванш

«Нужно срочно взять себя в руки», – твердила себе Виктория. Реальность навалилась на нее неподъемной ношей. Мир вокруг затеял какой-то дьявольский хоровод, земля уходила из-под ног. Нужно было что-то делать, бороться. Придумать линию поведения, которая докажет, что она ни в чем не виновата. Хотя этот мерзкий дотошный служака уже явно решил иначе.

– Интересная вырисовывается картина, не правда ли?

Следователь, ухмыляясь, подался вперед, навалился локтями на стол и уставился на нее. Виктории казалось, что ей нигде не укрыться от его черных, огнем прожигающих глаз.

– Вы скоропалительно выходите замуж за человека, с которым едва знакомы. Живете с ним не дружно, много ссоритесь, что подтверждают ваши соседи. Однако брак не расторгаете и в полицию о жестоком обращении не заявляете. После очередного громкого скандала вы с ним уезжаете в горы. Там ваш супруг получает ранение палкой, на которой находят ваши отпечатки пальцев. И пропадает. Притом о его исчезновении вы заявляете только вечером того же дня, а где находились и чем занимались в предшествовавшем временном промежутке, объяснить не можете. Любопытно, не правда ли?

Виктория поняла, что каждое новое ее слово, любое объяснение, которое она бы ни привела, только сыграет этому черноусому палачу на руку. Он вывернет его в свою пользу. Он уже решил для себя, что она убила мужа, и теперь не отступится от своей версии, пока не получит неоспоримого опровержения. А у нее его не было.

– Я буду говорить только в присутствии своего адвоката, – наконец выговорила она.

Наверное, так и нужно было поступить с самого начала. Отказаться отвечать на любые вопросы, дождаться утра, когда адвокат включит телефон, узнает обо всем и примчится сюда. Она так этого не оставит, поднимет шум, подключит российское консульство. Но Виктории казалось, что ничего серьезного ей угрожать не может, ведь она не убивала Джана, не убивала…

– Как угодно, – сухо бросил следователь, кажется, недовольный тем, что такое веселое развлечение, которому он отдавался со всей душой, заканчивается. – Только общаться с ним вы будете уже не здесь. Я вынужден арестовать вас по подозрению в убийстве вашего мужа Джана… и сокрытия с места преступления.

Вот так и рухнула вся ее привычная жизнь. В тот день, в тесном полицейском участке, провонявшем застарелым табачным дымом и сырой побелкой. Надломилась несущая конструкция, а дальше все только разваливалось стремительнее, поднимая вокруг тучи пыли и грязи.

Разумеется, утром явилась защита, отчитала Викторию за то, что та вздумала общаться со следователем сама, развила бурную деятельность. Твердила Виктории, что они затеют шумиху, что турецкая и российская общественность ее поддержат, читатели отстоят. В конце концов, не зря же она – адвокат, специализирующийся на защите прав женщин, видная феминистка и общественный деятель.

Однако время шло, следствие продолжалось, и, в конце концов адвокат объявила Виктории, что доказать ее непричастность не получится.

– Будем напирать на то, что это была самозащита. Убийство в состоянии аффекта, – объясняла она. – К счастью, ты меня послушалась и взяла медицинское заключение. Не переживай, мы добьемся максимально мягкого приговора…

– Но я же не убивала его! Не убивала! – в ужасе воскликнула Виктория.

Она до последнего не в силах была поверить в то, что этот кошмар действительно происходит с ней. Как могла она, известная писательница и переводчик, успешная самостоятельная женщина, не знавшая проблем серьезнее разбитого сердца, угодить в такую ситуацию? Это же бред какой-то, она не убивала мужа, она вообще не убийца… Но в этот момент тонкий противный голосок, откуда ни возьмись появившийся в голове, вдруг начинал донимать: «Уверена? Точно знаешь, что не убийца? Ведь ты ударила его по голове, ударила изо всех сил. Что, если проломила височную кость? Или если он потерял сознание и рухнул в пропасть? Ты ведь даже не удосужилась поискать его, когда пришла в себя».

Виктория пыталась заглушить его чем угодно. И все-таки приходилось признаться себе, что она действительно могла убить Джана. Непредумышленно, но могла… И от этого сознания настаивать на своей невиновности было все труднее.

Стойкости не добавляли ни ужасающая духота общей камеры предварительного заключения, ни уверенность адвоката, что, если она будет отстаивать свою невиновность, ей дадут лет 25 строгого режима, в ее же варианте шансов больше. Ни измученное, совершенно потерянное лицо матери, пару свиданий с которой сумела выбить. И в конце концов. Виктория сдалась, согласилась с аргументами юриста.

Хорошо, пускай. Пускай ее признают виновной. Она не станет отпираться. Все подтвердит. Какая разница, в конце концов? Все равно для Альтана она теперь навсегда останется убийцей его родного брата.