Стань моей Амаль (СИ)

Девушка разгладила подол чёрного льняного платья в пол. К платью прилагался такой же платок, но она его не надела. Зачем? Всё равно других мужчин кроме мужа в доме нет. Ей был не по-душе этот скорбный наряд, но что поделать, его придеться носить два дня. Считалось, что в день смерти душа прощается с родственниками и друзьями. На второй день живые прощаются с умершими. На третий день душа прощается с землей, и возносится к небесам. Женщины не ходили здесь в черных нарядах. Для особо набожных были серые платья больше похожие на балахоны. А в остальном одежда была спокойных тонов, светло-голубой, нежно розовый, коричневый. Ничего яркого не допускалось, особенно так называемых кислотных оттенков. Ни мужчина, ни женщина не должны привлекать к себе пристального внимания. Джабира иногда завидовала иностранкам. Они могли одеваться ярко, броско, и не носить в жару платья, укрывающие тебя от горла до пят. Она закрыла глаза, представляя, как бы выглядела в ярко-красном платье без рукавов, и улыбнулась. Однажды, она видела такое на одной туристке, когда ездила на курорт.

— Джабира! Ты в каких облаках витаешь! Смотри, как бы я тебя не приземлил больно на эту грешную землю! — послышался грозный рык мужа.

— Прости, я задумалась, — потупила взор.

— Задумалась?! У нас в доме настали скорбные дни, а ты стоишь и улыбаешься!

— Прости, Алим. Я просто вспомнила, как ласково матушка Малика принимала в первый раз меня в этом доме. Как ухаживала, когда я носила нашего малыша. Просто это очень светлые воспоминания, — по щеке поползла слеза.

Джабира подошла и обняла мужа.

— Прости, я никак не могу поверить, что их уже нет. Как Джалиль? — всхлипнула притворно.

— Он в коме. Доктор говорит нужно надеяться.

— Я буду за него молиться всевышнему, — снова пустила слезу, а про себя добавила, — Конечно, буду, ведь я ему ещё не отомстила.

Алим, поверил ей. Он и не предполагал, что на самом деле жена может не скорбеть о смерти свёкра и свекрови.

— Ладно, пойду к себе отдыхать, — тяжело вздохнул мужчина отстраняясь.

Всё кто мог приехать в этот скорбный день, были здесь. Даже партнёр по бизнесу Николаус Димитракис успел прилететь из Греции.

— Алим, приветствую тебя. Крепись, сынок, — обнял, похлопывая по спине.

— Приветствую, уважаемый Николаус, — ответил Алим.

Мужчина отстранился. В его глазах светилась неподдельная печаль. Он пригладил седые волосы и спросил.

— Как там Джалиль? Я всё не могу поверить, ведь ещё пару дней назад мы с ним пили чай на веранде моего дома.

— Он в коме. Вечером я поеду навестить его.

— Хорошо, буду ждать новостей. Джалиль должен был отдать на согласование новый контракт. Останусь на пару дней, чтобы обсудить детали.

— Завтра мы всё обсудим Николаус, не переживайте. Пора начинать церемонию, кажется, всё собрались.

Алим прошёл вдоль большого зала, полностью отделанного чёрной плиткой. И встал на небольшом возвышении у гроба.

— Друзья, вы все знали моего отца и мою мать, кто больше, кто меньше. Но, несомненно, одно, всё кто сейчас пришёл сюда, скорбит вместе со мной. Я благодарю вас за это. В моём доме вас всех ждёт поминальный стол, а пока давайте с ними простимся, как и положено, — провозгласил мужчина.

Всё встали в цепочку и по очереди подходили к гробу. Он был один на двоих, и Гамаль с Маликой лежали в нем рядом. Рука мужчины покоилась на ладони жены. Они жили рука об руку, и будут сожжены также.

Люди подходили, каждый говорил негромко теплые слова и выходил на улицу. Наконец настала пора иностранного гостя.

— Гамаль, ты знаешь, что был для меня не просто партнёром, ты был другом. Мне будет не хватать тебя, но я обещаю, что буду сотрудничать с твоим сыном. Малика ты была светом в глазах Гамаля и поэтому, когда пришло его время, ушла вместе с ним. Я обещаю что буду молиться за здоровье Джалиля, пусть даже мы и разной веры.

Николаус вышел, оставив Алима одного, именно он должен проститься последним и отправить родителей в последний крошечный путь.

— Отец, мама, моё сердце плачет. Моя душа рвётся на части. Но я должен быть сильным, чтобы поддержать Джалиля в трудный час. Обещаю, что позабочусь о нём, — сказал он и дал знак служителям храма.

Двое мужчин в чёрных балахонах закрыли гроб крышкой. Алим нажал на красную кнопку на стене. Открылась дверь печи, и заработал железный транспортер.

Через некоторое время сын поставил урну с прахом в соседнем помещении в специальную нишу. Затем закрыл её плитой с именами родителей.

Понурив голову, Алим вышел на улицу.

— Поехали Джабира, — сказал жене, и та поспешила за ним.

Они отправились домой, а за ними вереница машин. Здесь в основном были мужчины и всего несколько подруг матери. Алим знал, что они придут, поэтому приказал накрыть для них в отдельной комнате. Как только приехали, Джабира увела их туда.

Мужчины же расположились в столовой. На столе хватало всего и всем, разве что здесь не было вина. Всем наливали виноградный сок, кто-то попросил чай.

Через час люди стали разъезжаться. Николаус отправился в гостиницу, а Алим в больницу.