Стань моей Амаль (СИ)

Джалиль довольный ехал домой. Он не считал, что изменяет своей любимой. Она не его жена, а значит можно. Мужчина волен делать то, что хочет, пока не надел свадебное кольцо, а вот женщина должна остаться чистой как горный хрусталь, пока её не объявят женой.

С каждым днём Джалиль мрачнел всё больше, уходя в себя. Приближался день рождения Али. Мужчина понимал, что должен отпустить её, но не мог. Да ещё и брат взвинчивал нервы. Он заявил, что перед тем как погибнуть, отец разговаривал с ним, и просил женить младшего, если с ним самим что-то случиться. Джалиль буквально зверел от таких разговоров. Вот и сейчас брат снова завёл эту тему. Мужчина сидел в своём кресле среди роз и сверлил гневным взглядом, стоящего напротив Алима.

— Как ты не понимаешь Джалиль, тебе нужен кто-то, кто будет ухаживать за тобой, кто подарит тебе радость отцовства.

— О, вот только о детях не надо, ладно? Я люблю детей, но не до такой степени, чтобы хватать первую встречную и тащить в храм, — скрипнул зубами Джалиль.

— Ты всегда был странный, Джалиль, как будто не на этом острове родился. Брат, думаешь, я ничего не знаю? Отец рассказал мне о твоей заморской любви. А ещё, он категорически заявил, что против этого. Я тоже против. В наш дом не войдёт иноверка, только не в качестве жены. Я сказал своё последнее слово, а ты думай! Советую тебе забыть её, и начать жить, как положено! — Алим повысил голос на последних фразах и быстрым шагом пошёл прочь.

Джалиль ничего не сказал на это заявление. Он только до боли сжал побелевшими пальцами подлокотники кресла. «Сколько ещё меня будет доставать этот упрямец? Наверняка, до тех пор, пока мне не исполнится двадцать пять лет. Когда это будет, я заберу наследство и уеду в маленький тихий домик на окраине города. В конце концов, я и сам о себе позаботиться смогу. Алим прав, я не типичный мужчина для этих мест. Например, умею приготовить себе еду. Хотя мужчины здесь не знают слова кастрюля, в переносном смысле конечно. Ах, Амаль, моя девочка, я должен расстаться с мечтой о тебе. Брат не желает меня понять, а значит, не поможет. А я прости, не смогу к тебе приехать. По нашим законам, инвалиды не имеют права летать без сопровождения оного из родственников. Да и зачем мне приезжать, чтобы увидеть жалость в твоих глазах? Знаешь, все, что сделала со мной жизнь и что доделывает, не так страшно, как потерять тебя навсегда. Дни, дни, и ещё дни, они превращаются в пыль без тебя. Моя первая любовь, я стараюсь забыть тебя. Но сердцем я всё равно рядом с тобой. Всё проходит. Каждый день распускаются новые цветы в моём саду. Только моя любовь не кончается, как бы я не старался. Скажи, как вырвать тебя из сердца, или стереть память, чтобы не помнить?»

Джалиль заехал в свою комнату и открыл ноутбук. С некоторых пор он завел на нем папку, куда как в дневник записывал свои мысли и переживания. Так было легче, потому что он не мог поделиться этими мыслями даже с братом. Тот только пожалеет, а Джалиль не любил жалость. Он ненавидел, когда его жалеют. Хотя сам мог пожалеть страждущего.

Увидев хозяина, на колени запрыгнул кот. Джалиль погладил питомца, и тот ласково замурчал.

— Ах, Тарик, нас с тобой никто не понимает. Но это уже не важно, правда? Осталось совсем немного, и я смогу забрать тебя в новый дом. Сомневаюсь, что нам удастся уехать без скандала, но что поделаешь. Я не хочу ссориться с братом, мне и здесь комфортно. Если бы он оставил меня в покое, всё было бы как прежде.

Джалиль открыл заветную папку, а затем документ, хранившийся в нём. Он посмотрел на закат за окном, а потом начала писать.

«30 мая.

Сегодня брат опять говорил о свадьбе. Как же тошно от этих разговоров. Жду не дождусь, когда смогу сказать, ты мне больше не опекун. Мужчина становится совершеннолетним в день свадьбы независимо от возраста, или в двадцать пять лет. До этого основные вопросы решают родители или опекуны. Сомневаюсь, что если бы отец написал в завещании опекуном дядю Адиля, то было бы всё по-другому. Скорее всего, мне бы пришлось подчиниться его воле. Родственников, которые годятся тебе в отцы принято уважать. Это с Алимом я могу пререкаться, потому что не могу считать его никем иным как братом. У нас с ним разница меньше четырёх лет. Да я понимаю, выхода нет, и я должен отпустить свою любовь. Она должна жить своей жизнью. Создать семью, улыбаться своим детям. Но как мне перестать мечтать о ней. Я хочу её. Хочу такую, какая она есть. Чтобы она ни делала, даже если она виновата. Хочу её со всеми недостатками и ошибками. Я хочу видеть, как она просыпается утром, и пить рассветы с её ресниц поцелуями. В этот раз никаких подарков до дня рождения. Осталось совсем немного времени всего десять суток. Это так мало. Каждый день будет врезаться болью в мою душу, но каждый раз вставая по утрам, я буду повторять: «Я отпускаю тебя», — чтобы свыкнуться с этой мыслью».