Стань моей, если осмелишься

Мягкий щелчок от открытия двери авто. Ничего не предвещает беды. Едва уловимое касание подошвами ботинок, словно кот крадётся за мышью.

Хлопок — это закрылась водительская дверь.

— Грязные руки убрал от неё, — он не орёт, его голос спокойный, но властный.

— Чего? — пузан удивлённо озирается, ему это тяжело делать, потому что мешает второй подбородок.

Нарвал достаёт сразу два пистолета, направляя их сразу на обоих ментов.

— Мне повторить мою просьбу? — теперь в его голосе угроза, от одной интонации только хочется обоссаться в испуге, а если поймать этот его взгляд, можно не только обоссаться.

Как он делает это?

Они защелкивают наручники за моей спиной, отпускают меня и достают своё оружие.

Нарвал напряжён, он смотрит только на них, как будто меня здесь нет.

— Я Глеб Орлов, а вас как зовут, господа? — его интонация как стальной острый меч, рассекающий воздух, продолжает повышать градус напряжения.

Лицо худого вытягиваются, он прячет оружие и одёргивает толстяка, говоря:

— Не признали, извините, — пузан повторяет за ним движение, убирая пистолет в кобуру на поясе.

— Кто это такой? — шепчет жирный, худой отмахивается и шепчет: — Нам пора, быстро уходим.

С меня снимают наручники.

Нарвал всё ещё не смотрит в мою сторону, он убирает пушки, садится на капот красной машины и закуривает сигарету.

— Выбрала его? — его взгляд пантеры находит мои глаза. Он выпускает облако дыма.

Хищник, опасный, он как будто расслаблен, но на деле готов к прыжку в любой момент.

Молчу, потирая запястья, от наручников на руке красные следы.

— Хм-м, накосячила ты и обиделась тоже ты. Тебе не кажется, что это неправильно?

Он заканчивает курить, отбрасывая бычок в сторону, выдыхая из лёгких последнее облако горького дыма.

— Подойди, — в его голосе такая угроза, что ноги сами несут меня прямо в его лапы.

Торможу в шаге от него, смотрю в землю.

— В глаза смотри, — в его голосе столько яда, он мог бы отравить им всю планету, а тратит его лишь на меня.

— Василиса, — он встаёт с капота на ноги, мы оказываемся близко друг к другу, он поднимает моё лицо за подбородок, так, чтобы я смотрела ему в глаза.

— Тебе хоть немного стыдно? — в его глазах сквозь напускную ярость сквозит нежность, он старается выглядеть жестче, чем есть на самом деле.

— Нет, мне не стыдно, — морожу его взглядом или хотя бы пытаюсь.

Как только он отпускает меня, я прячу глаза от него, не могу выдержать это сканирование.

— Чего не убегаешь? — он скрещивает руки на груди.

— А есть смысл?

— До этого он был, а теперь вдруг испарился?

— Тогда была возможность, но я её упустила. Сейчас ты всё равно поймаешь меня, как бы я не старалась.

— Я хочу знать две вещи. Первая: тебе было со мной хорошо или ты притворялась?

— Притворялась. Я всем сердцем ненавижу тебя.

Он презрительно усмехается, цокнув языком, медленно мотает головой, отправляя взгляд в небеса.

Тяжело вздохнув, продолжает:

— Вторая вещь: у тебя что-то было с моим братом?

Вот тут моё враньё может иметь последствия, если захочу побольнее поддеть Нарвала словами, используя его брата, скажу, что мы с ним уединялись или хотели сбежать вместе, последствия будут, но не для меня.

— Он просто был моим заложником, ничего не было.

— В машину садись, — он идёт к желтому спорткару, стоящему на обочине, вытаскивает за шиворот Ваню.

— Что у тебя с ней было?

Не поверил мне? Теперь всё будет перепроверять?

— Хде я? А-ай! — он стонет от боли, потому что Нарвал хватает его за шею и поднимает в воздух.

Ваня машет руками, а потом, задыхаясь, вцепляется в запястья мужчины и хрипит: —она психопатка, я бы не стал с ней ничего делать, пусти-и-и!

Нарвал бьёт его по лицу, Ваня падает на асфальт.

— Не смей говорить так про неё.

Почему у меня внутри разливается кипяток от его действий.

Пока он выяснял подробности, почему я не уехала на его машине? Ключи в зажигании, пробка рассосалась…

Не могу признать, что хочу остаться с ним, ещё пять минут назад я убегала.

Может у меня просто нет сил? Адреналин растворился, я снова маленькая трусиха.

Нарвал садится в машину и довольно резко разворачивается, поднимая облако пыли.

— Куда мы? — спрашиваю Нарвала, он не торопится с ответом.

— Глеб, куда ты меня везёшь?

Он делает музыку громче, как будто не хочет меня слышать, скрещиваю руки на груди и обиженно отворачиваюсь к окну.

Кривляюсь, копируя его старые цитаты, кажущиеся мне тупыми.

«

Он замечает это и усмехается, от его реакции на моё поведение в груди прямо мёд разливается. Меня это беспокоит.

— Мы едем смотреть салют, — он внаглую кладёт руку на мою коленку, сжимая её, как только я пытаюсь освободиться.

Его ладонь на голой коже ощущается как раскалённая лава, низ живота стягивает спазмом, втягиваю губы и отворачиваюсь от него, мне становится невыносимо жарко, приоткрываю окно, впуская в салон свежий воздух.

— Что такое? Плавишься от ненависти ко мне?