Стань моей истинной

Марика вздохнула, собираясь с силами, а потом подняла глаза, остановив взгляд на моих губах.

Всё внутри меня переворачивалось от того, как она смотрела. Я сам уже был готов нарушить все правила и, схватив девушку в охапку, опрокинуть на сиденье и нависнуть сверху. Но я ждал инициативы от неё. Она должна научиться не стесняться своих чувств, открыто проявлять эмоции и желания.

Обхватив ладонями моё лицо, девушка несмело приблизилась и коснулась моих губ своими, провела по ним кончиком языка и, захватив зубками нижнюю губу, медленно потянула на себя, явно копируя мои действия. Я приоткрыл рот, а она коротко вздохнула, не зная, что делать дальше. Моё терпение кончилось, и я перехватил инициативу, притянув девушку к себе и смяв дрожащие губы.

Мы целовались до одурения, до звона в ушах и в перерывах едва ловили губами воздух. Цветы рассыпались по сиденью и столу, некоторые даже упали на пол. Но мы ничего не замечали, занятые друг другом.

Марика гладила меня по плечам, зарывалась пальцами в волосы, ероша макушку, и от этой простой ласки у меня мутилось в голове.

Не думая больше ни о чём, я пересадил девушку лицом к себе так, чтобы она оседлала мои бëдра, и задрал вверх юбку. Когда успел расстегнуть на девушке лёгкую блузку, я и сам не знал.

Высвободив из плена кружевного бюстгальтера нежную грудь, я приник губами к тёмной горошинке соска, лаская вторую грудь пальцами, и девушка со стоном прогнулась в спине.

Через тонкую ткань трусиков мои пальцы гладили средоточие чувственности Рики, и она неосознанно подавалась вперёд, имитируя древние, как мир, движения.

Когда её движения стали хаотичными, а дыхание — рваным, я быстро расстегнул пряжку ремня и, на миг приподнявшись вместе с девушкой, немного стащил брюки.

Край тонких трусиков был безжалостно сдвинут в сторону, и я посадил девушку на себя, сжимая руками её бëдра и подаваясь вперёд своими.

Марика застонала, а я замер.

— Теперь сама, — шепнул, на мгновенье притянув её голову и прикусив мочку ушка.

Приподнимая руками её бёдра и нажимая, чтобы она вновь опускалась, я направлял вектор движения по нужной амплитуде. И вскоре Рика поняла, что от неё требуется, начав двигаться сначала медленно и осторожно, а потом всё быстрее и быстрее.

Мои руки скользили по её телу, обхватывая грудь, оглаживая хрупкие плечи, спускаясь по спине и вжимая в себя, заставляя опускаться до упора. Иногда девушка наклоняла ко мне лицо, и тогда я впивался в её губы жадным поцелуем, терзая приоткрытый рот и ловя жаркое дыхание.

Через несколько минут Марика застонала, и я опустил руку вдоль её живота вниз, коснувшись пальцами нежного бугорка.

Девушку начала бить крупная дрожь, с губ сорвался короткий стон, дыхание стало прерывистым, а темп сбился. Свободной рукой я обхватил Марику за талию, помогая ей своими бëдрами и не давая остановиться нашему танцу.

Наслаждение накрыло меня с головой, отрезая все ощущения и звуки. Я слышал только стоны девушки, чувствовал только её дрожь и, кажется, сам стонал и дрожал вместе с ней.

Несколько последних глубоких толчков, и я остановился, продолжая прижимать к себе обмякшее тело моей любимой и ловя отголоски пережитого наслаждения.

— Ты умница, — шепнул, едва ко мне вернулся голос.

Марика завозилась, пытаясь приподняться. Но ей удалось только поднять голову, потому что её бёдра я всё ещё крепко прижимал к себе.

— Люблю тебя! — шепнула она, приблизившись к моему уху.

— И я тебя, — ответил, целуя её в висок.

Вообще, пока ехали, мы много разговаривали. Марика рассказывала о своём детстве, а я — о своём. Мы говорили о музыке, искусстве, обсуждали фильмы и прочитанные книги и постоянно смеялись, потому что наши вкусы и интересы совпадали. У Марики не было ни братьев, ни сестёр, поэтому она с удовольствием слушала о наших детских проказах, инициатором которых частенько был я, но от родителей больше всё равно доставалось Брайну, как старшему.

Я постоянно сажал девушку к себе на колени, и в какой-то момент глухим от непролитых слёз голосом она рассказала мне о пережитом насилии, о том, как ждала в больнице маму и никак не могла понять, почему та во всём обвинила её и отказалась от дочери, сдав её в детский дом.

После этого мы долго сидели, обнявшись, я гладил её хрупкое нежное тело и шептал, что больше никто на свете не посмеет её обидеть. А потом Марика сама потянулась и поцеловала меня…

После этого разговора что-то незримо изменилось. Девушка стала чаще льнуть ко мне и даже один раз сама села ко мне на колени. Хотя она вообще очень редко сидела где-то ещё. На сиденье она попадала, только когда я укладывал её на спину, при этом находясь сверху. Ну и иногда, когда мы спали.

Вот и сейчас, обессилив, Рика заснула, а я лежал, боясь пошевелиться и потревожить тихие минуты абсолютного доверия.

Мой зверь после бешеной гонки по ночному лесу больше не спал, но и не проявлял активности. Он просто лежал, изредка вяло помахивая хвостом, не демонстрируя никаких эмоций.