Стань моей свободой

— А я не представляю, за какие заслуги мне так повезло. — Голубые глаза совсем близко и в них я вижу отражение своего взгляда.

— Скорее, в наказание, — со вздохом покачав головой, я поднимаюсь, чтобы убрать тарелки в раковину.

Вот только темнота накрывает внезапно, заставив пошатнуться и схватиться за столешницу, а мелодичный звон свидетельствует о гибели двух из четырёх тарелок в этом доме.

— Алиса!

Не успеваю я отозваться, как оказываюсь сидящей на диване, а в руке Андрея появляется телефон.

— И долго ты так? — беспокойно спрашивает он, кажется, собираясь вызвать мне Скорую.

— Последнюю неделю, но совсем весело только эти пару дней, — морщась, отзываюсь я. — Андрей, положи трубку!

— Положи трубку? — не верит он, но всё же бросает телефон на диван. — Алис, ты совсем рехнулась?! Зная, что тебе хреново, взяла и уехала за триста километров отсюда! Если на себя тебе плевать, то хоть об отце подумай. — Пожалуй, голос на меня он повышает впервые.

— Только этим и занимаюсь. — Я демонстративно встаю и, раскинув руки, поворачиваюсь вокруг своей оси. — Достаточное доказательство того, что со мной всё в норме?

— Вот это вот норма? — Лучше бы орал, потому что так ещё страшнее. Было бы, если бы я не была собой.

— Согласна, неприятно, но можешь успокоиться, я записалась к врачу на среду. Выпишут витамины и всё пройдёт.

— Витамины!.. — Андрей присаживается на подлокотник дивана и ожесточённо трёт лицо. — Господи, дай мне терпения!

— Слишком много пафоса для простого недомогания, — криво улыбаюсь я.

— Серьёзно? — На его лице откровенно издевательский интерес, который я тоже вижу впервые. — Скажи мне, любимая моя, а ты уверена, что это лёгкое недомогание?

— И что ты имеешь в виду?

— Что ты беременна.

Мгновенный укол леденящего ужаса быстро сменяется насмешкой.

— Только если от святого духа, — хмыкаю я, но осадок остаётся. — Ты прекрасно знаешь, что это невозможно.

— Уверена? — Андрей садится рядом и от радостного, полного предвкушения взгляда мне становится не по себе. Боже упаси кого-то иметь такую мать, как я! — Помнишь день рождения Константина Игоревича?

— Допустим, помню.

Вряд ли он имеет в виду трёхъярусный торт, а вот секс на скамейке в самой отдалённой части турбазы гораздо ближе к правде.

— А то, что ты болела, тоже помнишь?

— Если ты намекаешь на то, что антибиотики снизили эффект противозачаточных, то всё это бред, — недовольно фыркаю я, искренне пытаясь не сомневаться в этом. И не поддаться панике. — Там и про алкоголь тоже самое написано.

Опять же такой слабости у меня не было даже тогда, когда я открывала «Саркани». Почти не спала, ничего не ела и только бегала между домом и будущим магазином, надеясь всё успеть и ничего не забыть. Нет, нет и нет. Я просто не могу быть беременной! Кому молиться, чтобы это прошло от витаминчиков?!

Потому что я не могу быть матерью. Просто не могу. Пелёнки, распашонки и памперсы никак не сочетаются с моей истеричностью. И мне некогда рожать, у меня новый филиал на носу!

Да и зачем ребёнку мать, которая не сможет его любить?

— Алиса…

— Что?! — нервно рявкаю я и теряюсь, глядя на едва сдерживающего улыбку Андрея.

— Пирожное будешь?

Отвратительный день.

Я понимаю это, как только открываю глаза. И долго смотрю, как по белому потолку бродят мрачные тени, а за окном гремит и бушует стихия. Погодка под стать настроению.

Даже аромат кофе, оставшийся после ухода Андрея, вместо того, чтобы будить вызывает желание накрыться подушкой и сделать вид, что меня не существует. Ни для кого, кроме папы. И, может быть, Кира.

Вслепую нашарив телефон на тумбе, я смотрю на время. 8:12. Потрясающе выспалась, от души.

Олесин звонок я пропускаю, решив ещё раз попробовать заснуть, но, когда звонит незнакомый номер, я не могу его проигнорировать. Может это из больницы?

— Доброе утро, — отзывается трубка голосом Яна.

— Пока, — усмехаюсь я и отвожу телефон от уха, чтобы отключиться.

— Мне нужна твоя помощь! — быстро произносит он. — Алиса, ты не можешь мне отказать.

— Могу и даже откажу, если за десять секунд ты не обрисуешь суть проблемы. — Холодно отвечаю я, по одному только его тону понимая, что к нашим отношениям это никак не относится. — Время пошло.

— Я хочу открыть библиотеку, а ты единственная, кто в этом разбирается.

Он хочет что?! Совсем рехнулся?

— Издеваешься?

— А должен? — хмыкает Ян. — Я надеялся, что ты переросла своё упрямство и мы сделаем библиотеку семейным проектом, но раз нет… Тогда я предлагаю тебе работу.

— Мне. — Приподняв бровь, повторяю я. — Работу. Ты, вообще, трезвый?

— Приехать и дыхнуть? — насмешничает он.

— Обойдусь.

Вот откуда?! Откуда он знал, что идея библиотеки — моя голубая мечта, реализовать которую в ближайшие десять лет я и не надеялась? И тут это! Прошу любить и жаловать, меценат Ян Исилин во всей красе. Или не меценат?

— Библиотека будет коммерческой. — А иначе, на кой чёрт она ему нужна.