Стань умнее

«Прежде я отказывался использовать термин “интеллект” в отношении мышей, он казался мне провокационным, – рассказал мне Луис Матзел при встрече у него в кабинете в здании отделения психологии в университетском кампусе в Пискатауэе. – Впервые я использовал его в 1992 году в заявке на грант, которую подавал в Национальные институты здравоохранения. Тогда рецензент сказал мне, что биология не должна заниматься исследованиями интеллекта, ибо всем известно, что интеллект – концепция сугубо социальная. Так что мне очень даже понятно, почему некоторые ученые, работающие с животными, не слишком хотят публично обсуждать данный вопрос. Даже здесь, в нашем университете, декан однажды сказала мне, что я не должен говорить на данную тему, потому что она слишком сложная. Впрочем, та женщина была идиоткой, и вскоре после этого ее уволили, а я только в очередной раз убедился в свой правоте».

Он определенно мне нравился. Луис был крепким, среднего возраста мужчиной с каштановыми с проседью волосами и аккуратно подстриженными усами. Он носил высокие кеды Converse, курил у входа в офис, а зимой обожал лазать по горам со своим сыном-подростком. Раньше он была женат на своей коллеге по Рутгерскому университету, психологе Трейси Шорс (мы упоминали о ней в главе 5 – это именно она отпустила на конференции, посвященной усилителям когнитивных функций, саркастический комментарий по поводу «взорвавшегося мозга»). Любопытно, что над окном его кабинета висела рождественская гирлянда – это в сентябре-то! «Я просто поленился снять ее лет пять назад», – объяснил мне Луис, заметив мой недоуменный взгляд. Сверху на книжной полке лежал компакт-диск под названием Until We’re Dead («Пока мы не умерли») группы Star Fucking Hipsters, о которой я никогда в жизни не слышал. На пробковой стене возле рабочего стола Матзела висела фотография ныне покойного басиста Sex Pistols Сида Вишеса с его усопшей же подругой Нэнси Спанген, в убийстве которой подозревали самого музыканта. Рядом я увидел фотографию Иэна Кертиса, ушедшего от нас певца британской неопанк-группы Joy Division. «Знаете Joy Division? – спросил меня хозяин кабинета. – Обязательно поищите информацию о них на YouTube. Там есть отличный документальный фильм об этой группе, он вышел несколько лет назад».

Впрочем, на стенах кабинета Матзела красовались не только снимки мертвых панков. «Вот там, у вас за спиной, фотография улитки, – обратил он мое внимание. – Hermissenda – очень маленькая морская улитка. Я когда-то изучал ее, и это было ужасно. Примерно к 2000 году у меня появились некоторые идеи по поводу мышей, и я прекратил работать с улитками и больше никогда не оглядывался назад».

Последние исследования, проведенные Матзелом на мышах, стали, пожалуй, самой потрясающей репликацией открытий, сделанных Джегги и Бушкюлем. Но прежде чем провести эти эксперименты, Матзелю, который вознамерился точно измерить рабочую память мышей, пришлось буквально с нуля спроектировать свой тест. Подобные тесты до него не только никогда не проводились, но и не было никаких доказательств того, что у мышей вообще есть рабочая память. Большинство исследователей, как и Матзел, предполагали, что она у них должна быть, что без нее грызуны не смогли бы столь успешно отслеживать объекты в своей среде. Но доказательств пока никто не представил.

Решив это сделать, Матзел воспользовался инструментом неизвестным и забытым, описанным лишь однажды в исследовательском отчете за 1981 год: двойным лабиринтом, состоящим из двух восьмирукавных радиальных конструкций, размещенных бок о бок в небольшом помещении с ярко раскрашенными стенами{146}. Идея заключалась в том, чтобы позволить мышам исследовать несколько рукавов одного лабиринта, затем поместить их в другой, где они также исследуют несколько рукавов, а затем вернуть обратно в первый и посмотреть, вспомнят ли они, какие рукава они уже изучили в первый раз, и не станут ли заходить в них повторно. Подобно морякам, ориентирующимся в океанах по звездам, мыши могли выглядывать за стенки лабиринта, в котором в настоящий момент находились, смотреть на стены комнаты и таким образом ориентироваться и в помещении вообще, и, соответственно, в другом лабиринте. Для этого Матзел украсил западную стену небольшой лаборатории рядом со своим кабинетом огромной черной буквой «S» и гирляндой из крошечных лампочек. На восточной стене он повесил гигантский черный знак «плюс» с другой гирляндой, на этот раз из лампочек большего размера. Южную стену оформили плакатом с грубо нарисованными звездами, а на северной стене висели смешные персонажи из мультика.