Стандартное отклонение

И сейчас, хлопнув ладонью по его небольшому животику, торчащему над поясом брюк (мелочь, а приятно!), я с самым непринуждённым видом прошествовала мимо, вытолкнула Артёма в коридор и бросила им обоим напоследок:

— Вы пока поболтайте, а мне нужно одеться.

Если вдруг вы решите задать вопрос, почему же мы с Артёмом не посвятили своего общего «друга» в особенности наших не чисто дружеских отношений (например, когда почти две недели гостили у него в Питере на новогодние праздники), то я вам отвечу:

«А хрен его знает…»

Но зная бабскую натуру Яна, теперь можно было ожидать от него показательной обиды и слёзных причитаний о том, как мы его предали. Или же возвращения к обожаемым им назойливым шуточкам о…

— Ай! Ты совсем уже? — воскликнул Ян максимально приближенно к ультразвуку, и из любопытства я даже отложила поход в ванную и тут же заглянула на кухню.

Ян скулил, держась пальцами за переносицу, и бестолково метался из угла в угол.

— Он меня ударил! — указал он пальцем на стоящего рядом Артёма, — вообще, придурок, шуток не понимает!

— Дай-ка угадаю, опять про тройничок?

— Это была просто шутка! — взвился Ян и на всякий случай отодвинулся подальше от вздыбленного, хмурого Тёмки, подглядывающего на него больно уж злобным взглядом. От Иванова я, конечно, такого фокуса совсем не ожидала, но столь категоричное решение проблемы болтливости нашего друга полностью поддерживала. — Мне же завтра на свадьбу к Войцеховскому идти! Натусь, ну есть у тебя хотя бы лёд?

— Для тебя — вот здесь, — приложила я ладонь к сердцу с ехидной ухмылкой на губах.

Откровенно говоря, меня сильно бесили эти его шутки, тем более что шутками они были лишь отчасти. Потому что в нашей бурной, глупой и алкогольно-наркотической молодости один тройничок всё же состоялся.

Да-да, вот именно у нас троих, стоящих сейчас на одной кухне. И это можно было бы назвать необычным, печальным, отвратительным или будоражащим опытом (ну явно каким-нибудь одним из перечисленных вариантов), если бы не одно «но»: я ничего не помню.

Вот вообще ничего!

Как Ян уламывал меня на это (ой, да кого я обманываю, я же тогда и слово против ему сказать боялась, а то уйдёт) — помню. А дальше полный провал, и следующее воспоминание захватывает уже момент моего отходняка, причём разом и от принятых наркотиков, и от осознания того, на что я сдуру подписалась.

И больше всего раздражало то, что ни один из этих двух кобелей так и не рассказал мне, что же там было. Ян только ухмылялся и тянул в ответ: «А ты у Тёмы спроси», а сам Артём хмурился и молчал как партизан.

Пожалуй, Иванова бы удалось разговорить, приложив определённые усилия, но спустя тринадцать лет после того случая снова поднимать эту тему мне почему-то не хотелось. Тогда мне было стыдно и обидно, сейчас — нет.

Но… Так и быть: возможно, я просто не хотела разочароваться ещё и в нём.

— Ты чего вообще приехал? — бесцеремонно уточнила я, наблюдая за тем, как Ян по-хозяйски копошится в моей морозилке, вытаскивает пачку оставленной мамой стручковой фасоли и с крайне страдальческим видом прикладывает её к своему носу.

И вот за это недоразумение мне предлагали выйти замуж его родители?

Если бы моя маменька узнала, что от того предложения я отказалась, потратив на раздумья три с половиной секунды, выбирая между обычным «нет» и пафосным «никогда», то слегла бы с инфарктом.

— Я выяснил, кто отправил видео и разбил тебе машину. Эти ребята уже неделю прессингуют твоего отца, чтобы он вынес правильное решение на суде, а так как договориться с ним они по какой-то причине не смогли, то решили зайти через тебя. Осталось ещё понять, где они видео раскопали.

— А ты не звонила родителям? — спросил Тёма удивлённо.

— Теперь, к сожалению, придётся, — кажется, от такой перспективы у меня даже зуб разболелся. Родителей я безумно любила. На расстоянии.

Но порой даже расстояния между нашими телефонными трубками оказывалось недостаточно, и волны их недовольства всё равно добирались до меня и накрывали с головой подобно цунами. Стоит ли говорить, что я с детства отлично плаваю?

— Может, кто-нибудь всё же объяснит мне, как вы?.. — опомнился вдруг Ян, снова оглядывая нас таким пристальным взглядом, будто всерьёз рассчитывал увидеть наконец табличку с пояснениями к сложившейся ситуации.

Я смотрела на непривычно напряжённого и недовольного Тёму, у которого, кажется, даже шёрстка дыбом встала. По крайней мере, ещё слегка влажные светлые волосы стояли на голове торчком, словно он только недавно в приступе паники пытался их выдрать.

Артём же выжидающе смотрел на меня, по-видимому, готовясь подстраиваться под мою реакцию.

Будто у меня был какой-то выбор! Разве что сказать, что укусил он себя сам, и вообще мы тут просто в салочки играли. Ну, те самые, известные всем салочки, когда снимаешь трусы и бегаешь по квартире в мужской футболке, пока не запыхаешься.

— Тебе объяснить, как люди сексом занимаются? — закатила глаза я, прежде ещё несколько раз повторив про себя, что мы с Яном расстались ещё полжизни назад, и я ему ничего не обязана.