Стандарты справедливого правосудия (международные и национальные практики)

Следовательно, возможность отступления от принципа правовой определенности Суд связывает с оценкой тех интересов, необходимость защиты которых требует отмены вступившего в законную силу судебного акта. Суд при этом находится в постоянном поиске баланса между различными ценностями, гарантируемыми Конвенцией. Этот баланс состоит в выявлении соотношения интересов частного субъекта, в пользу которого вынесено судебное решение и который имеет право полагаться на результат судебного разбирательства, завершившегося вынесением решения, вступившего в законную силу, и интересов государства, заинтересованного, среди прочего, в единообразном применении законодательства, в исправлении судебных ошибок, связанных с толкованием судами норм права[99].

Различия в европейской и российской практике применительно к принципу правовой определенности

Нарушение принципа правовой определенности является, согласно практике Суда по российским делам, одним из самых распространенных. Ни принятие новых процессуальных кодексов, ни неоднократные последующие изменения законодательства, в том числе учитывающие правовые позиции ЕСПЧ, ни принятое в развитие этих позиций постановление Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 года № 2-П не смогли полностью устранить причины, приводящие к нарушениям. Такая резистентность российской правовой системы связана с приверженностью судебной практики, а также законодателя иным ценностям, отличным от тех, на которые опирается Европейский суд.

С развитием практики ЕСПЧ по российским делам, связанным с отменой вступивших в законную силу судебных решений, в российской правовой системе проявился конфликт между такими ценностями, как требования законности судебных решений и требования защиты определенности устанавливаемого ими правового состояния.

Принцип правовой определенности — фундаментальный принцип европейского права — для российской правовой системы, как отмечалось ранее, является новым. Его философская и социологическая основа, генезис и содержание мало изучены в российской науке, использование данного принципа как концептуальной основы практики Европейского суда по указанной категории дел вызывает непонимание, как следствие — неприятие и сопротивление значительной части правоприменителей, а также, в определенной мере, доктрины и законодателя.

В то же время такая ценность, как законность, обоснованность выносимых судебных актов является традиционной для отечественной правовой системы, а следовательно, понятной и всячески поддерживаемой.

Разумеется, мы далеки от того, чтобы — в целях имплементации европейских стандартов — отказаться от принципа законности или умалить его значение. Задача, стоящая перед российской правовой системой, состоит в поиске баланса между этими двумя ценностями, подчас воспринимаемыми как противоречащие друг другу, хотя универсальный принцип законности или верховенства права в правовых системах европейских стран всегда сосуществует с принципом правовой определенности и они не воспринимаются как отражающие конфликт публичного (общественного) и частного интереса. Каждый из указанных принципов имеет и публичную и частную составляющую. Государство же должно быть более других субъектов заинтересовано в установлении разумного баланса между ними.

Разрешение споров и гармонизация правоотношений как цель гражданского судопроизводства, обуславливающая принцип правовой определенности в судебной системе

Внесение определенности в правовые отношения сторон необходимо рассматривать как одну из целей судопроизводства, из чего исходит в своей практике и ЕСПЧ. Схожее понимание основной цели деятельности суда можно найти в работах представителей дореволюционной российской процессуальной науки, в частности М. Малинина, который определял эту основную цель как «разрешение споров и водворение спокойных правоотношений».

Исходя из указанной цели деятельности гражданского судьи, М. Малинин сформулировал «основной неизменный закон гражданского процесса». Это «закон, по которому совершаются явления, образующие гражданский процесс», т.е., с одной стороны, закон, вытекающий из природы человека, неизбежно требующей удовлетворения своих потребностей, в дальнейшем неизбежно порождающий между людьми столкновение в области частноправовых отношений, с другой — закон самосохранения государства, неизбежно требующий водворения спокойствия в правоотношениях граждан[100].