Станичники

Одно попало в сарай с сеном, и оно заполыхало. Поляки бежали в Кремль, а казаки полезли на стены. Но и сами не смогли продвинуться из-за пожара, охватившего весь Китай-город. А потом оккупанты согнали их со стены огнём артиллерии.

Однако выжгли Китай-город казаки очень кстати. К Москве из Смоленска вёл войско литовский гетман Ход- кевич. Теперь же оказалось, что в столице ему разместиться негде.

Ходкевич хотел было решить проблему иначе – уничтожить казаков. Вывел 10 тысяч воинов и атаковал острожки у Яузы.

Но не тут-то было. Казаки уклонялись от рукопашной и осыпали врага пулями из-за укреплений, из-за торчавших на пепелищах печей. Конница на пожарище не могла развернуться, а пехота в атаках несла большие потери. Когда же поляки стали отступать, казаки нанесли контрудар, отсекли часть неприятелей, загнали в Яузу и перебили.

И Ходкевич, потерпев поражение, разделил свои силы. Часть войска оставил в Москве, а сам ушёл собирать припасы. Пошла затяжная тяжёлая война. Казаки вели кровопролитные бои за овладение отдельными укреплениями, узлами обороны. А Ходкевич несколько раз прорывался с обозами, сменял гарнизон.

Россия лежала в полном развале. Её уже опустошали все кому не лень – поляки, литовцы, шведы, татары и свои же русские разбойники. Но всё шире разворачивалась народная борьба. Отряды партизан – «шишей» нападали на оккупантов. А в Нижнем Новгороде Минин и Пожарский стали формировать Второе земское ополчение.

Когда об этом узнали поляки в Москве, они обвинили во всём Гермогена. Кричали на него, что это он мутит народ своими призывами. Требовали написать увещевание о роспуске ополчения. Патриарх ответил: «Да будет над ними милость от Бога и от нашего смирения благословение, а на изменников да излиется от Бога гнев, а от нашего смирения да будут прокляты в сем веке и в будущем». Поляки уморили его голодом. 17 февраля патриарха не стало, и впоследствии православная церковь причислила его к лику святых.

В июле к Москве начали прибывать авангарды Второго ополчения. На его сторону тут же перешли 4 тысяч патриотически настроенных донских казаков, остальные, либо держались отдельно, либо ушли, узнав, что к Москве опять идёт Ходкевич с большим обозом продовольствия.

Ходкевич получил подкрепление – венгерскую и немецкую пехоту, а также антимосковски настроенные отряды запорожцев Ширяя и Наливайко. У Ходкевича набралось 12-14 тысяч воинов, да гарнизон Москвы составлял 3,5 тысяч (причём польские данные учитывали только «рыцарство», а каждый шляхтич имел двое-трое вооружённых слуг). Битва началась 22 августа. Поляки атаковали позиции ополчения, а польский предпринял вылазку. Но русские его крепко побили и с помощью казаков-государственников загнали назад.

Но часть казаков так и осталась вне битвы.

И когда в ней возникла пауза, Пожарский направил к ним агитатора – келаря Троице-Сергиева монастыря Ав- раамия Палицына. Палицын провёл пропагандистскую работу среди «казаков со оружием стоящих». И они сказали келарю: «Хотим умереть за православную веру; иди, отче, к нашим братьям казакам в станы и умоли их идти на неверных». Отправившись дальше, Палицын встретил толпу казаков, возвращавшихся с боя в лагерь, и вдохновил их на бой, дав боевой клич – «Сергиев!». Потом келарь достиг табора «упрямых» (полный сброд), которые пьянствовали и играли в карты. Он и с ними поговорил, и они тоже пошли в бой.

Надо заметить, что основная часть казаков в такой агитации не нуждалась. Донцы и примкнувшие к ним отряды союзных казаков выдержали на себе всю тяжесть осады, стояли под Москвой полтора года. У них не хватало одежды, обуви, они голодали, но не отступили от стен Первопрестольной.

Дальше келарь вспоминал, как казаки босые, в лохмотьях, но с саблями в руках неслись на врага. Ударили на лагерь Ходкевича. Поддержал их и Пожарский, послал в атаку конницу во главе с Мининым. И разгром был завершён. Казаки отбили обоз, Ходкевич, по сути, лишился и армии – у него осталось 400 конников и 4 тысяч запорожцев, которые не горели желанием сражаться с казаками-государственниками. Ночью отряд Ходкевича бежал из- под стен Москвы.

А у осаждённых начался голод. Съели ворон, собак, лошадей. Пожарский предложил почётные условия сдачи – с гарантией жизни и свободного ухода домой. Но ответили по-хамски. Называли русских ослами, сурками.

Впрочем, стойкость «рыцарства» объяснялась отнюдь не героизмом, а всего лишь алчностью. Гарнизон обчистил кремлёвские сокровищницы, церкви, ободрал даже царские гробы и не желал расставаться с награбленными богатствами.

А чтобы продержаться до прихода короля, прибег к людоедству. Сперва сожрали пленных, потом гулящих девок, потом стали жрать друг друга и ловить людей на улицах.

Но силы поляков быстро таяли. В октябре из 3,5 тысячи бойцов осталось 1,5 тысячи, и они согласились на переговоры. Правда, по-прежнему вели себя нагло, торговались. Казакам это надоело, 22 октября без приказа командования, по собственной инициативе, они с иконой Казанской Пресвятой Богородицы и саблями в руках пошли на штурм. И ворвались в Китай-город.