Станислав Лем

У Томаша была астма, мальчика следовало подлечить. Лем часто практиковал такие выезды, сам же оставался дома, чтобы спокойно работать. Но на этот раз дела с самого начала не складывались, вдруг начались неполадки с мочевым пузырём и простатой. Срочную хирургическую операцию писателю провели в Катовице, потому что в Кракове не было соответствующего оборудования. А после возвращения, буквально через пару недель, начались осложнения: от неудачного укола отнялась правая рука, началось внутреннее кровотечение.

Понадобилось новое хирургическое вмешательство, опять в Катовице.

Междугородняя связь тогда была неудобная, сложная, часами приходилось ожидать соединения. Барбара ничего не знала, а когда дозванивалась до дома, сестра ей отвечала: «Да вот Сташек куда-то вышел». Но, в конце концов, Барбара узнала правду и решила вернуться. Билетов на поезд или на самолёт (лето, курортная зона) не было, Барбара нашла таксиста, который согласился везти её за 750 километров.

«Возвращение из эсхатологической зоны к ежедневным делам показалось мне странным, — писал Лем Канделю, — ибо там, несмотря на муки и кровь, царствуют гигантские и окончательные напряжения, там, по крайней мере, временно становится явной ценность жизни сама по себе, а тут — кучи всяких бумаг, писем, договоров, корректур, которые кажутся глупыми и ненужными пустяками…»^{189}

6

В сентябре 1976 года вышел, наконец, новый роман — «Насморк».

В некотором смысле для писателя это был давний спор с самим собой.

Как и давний роман «Расследование», «Насморк» начинается с серии непонятных смертей, похожих и на убийство, и на самоубийство, на первый взгляд никак между собой не связанных. Но если в «Расследовании» автору не удалось дать рационального объяснения загадочным событиям, то в «Насморке» герой — бывший, точнее, несостоявшийся астронавт, — с загадкой справляется.

Сам писатель считал, что новый роман ему удался.

«Даже в категориях натурализма и наивной достоверности, — писал он, — это сделано гораздо лучше, чем когда-то в “Расследовании”…»

Действие происходит в Неаполе. Критики не раз дивились весьма обстоятельным и точным описаниям этого живописного итальянского города, ведь сам Лем в Неаполе до этого не бывал. Я, конечно, представлял себе Неаполитанский залив, признавался писатель позже, но в реальности он, конечно, оказался несколько другим, хотя залив, описанный мною по фотографиям, и залив реальный нисколько не противоречили друг другу и так и жили во мне.

Но не залив формировал первые впечатления читателей.

«Новый аэропорт неофициально называют Лабиринтом, — включил своё воображение писатель, от лица главного героя, понятно. — Во время пробного пуска сыщики с хитроумно спрятанным оружием несколько недель бегали по эскалаторам, и никому из них якобы оружие пронести не удалось. Лабиринт действовал с апреля — без серьёзных инцидентов; пока вылавливали только людей со странными, хотя и невинными предметами, вроде детского револьвера или его силуэта, вырезанного из алюминиевой фольги. Одни эксперты утверждали, что это психологическая диверсия разочарованных террористов, другие — что это попытка установить, насколько хорошо действуют фильтры. Единственное происшествие произошло в день, когда я покидал Неаполь. Какой-то азиат, изобличённый ультразвуком посередине Лабиринта на так называемом “мосту вздохов”, решил избавиться от настоящей бомбы. Он бросил её в зал, над которым расположен мост, но взрыв не причинил никакого вреда…

Моя “Алиталия” на час задерживалась, неясно было, примет нас Орли или аэропорт имени де Голля. Я решил переодеться, потому что в Париже обещали тридцать градусов в тени. И поскольку не помнил, в каком чемодане у меня сетчатые рубашки, отправился к ванным комнатам с тележкой, на которой лежали все мои вещи, и долго блуждал по пандусам подземной части здания, пока какой-то раджа не показал мне дорогу. Не знаю, был ли он действительно раджой, хоть и носил зелёный тюрбан, скорее всего нет, слишком уж скверно говорил по-английски. На прогулку с тележкой я ухлопал столько времени, что душ принял наскоро, живо переоделся в полотняный костюм, надел лёгкие туфли со шнуровкой и, сунув саквояж с мелочами в чемодан, поспешил к стойке регистрации…